Я вытащила фотографию из-под осколков. На ней, обнявшись, улыбались молодожены: Ленечка и Наташа.
– Не смей!!! – совершенно дурным голосом крикнул Зацепин, вырвал у меня фотографию и по-змеиному прошипел: – И чтобы я тебя больше никогда не видел… И не вздумай притащиться на сорок дней…
Разумеется, я не притащилась и встречаться с Ленечкой больше не пыталась. Я замыслила умереть, как Ильина. Хотелось бы только, чтобы не было так больно перед смертью, как ей. Виноватой в кончине Наташи я себя не чувствовала, потому что она сама встряла туда, куда ей встревать не следовало. Но жить без Ленечки я в тот момент совершенно не могла. Смерть Ильиной застигла нас врасплох, на самом пике любовного восторга. И я никак не могла понять, за что на меня так вызверился Зацепин. Конечно, его жену жалко, но не до такой же степени…
Я выбрала самый безболезненный (и уже тысячу раз опробованный другими несчастными) способ ухода из этого мира, а именно две пачки бабулиных снотворных, за которыми специально съездила к ней на другой конец города. Я знала, что она всегда хранит в буфете упаковки по четыре, и, улучив момент, две из них стянула.
Очнулась я в собственной постели. Ярослав пришел домой необычно рано и вовремя успел вызвать «Скорую». Было все, что полагается в таких случаях: капельницы, уколы, промывание желудка. Я, давясь нескончаемыми слезами, твердила Ярику только одно:
– Зачем ты успел? Зачем ты успел!!!
На его законный и единственный вопрос: «Почему?» – я ответила:
– Я люблю другого… Прости…
И мой муж, взъерошив обеими руками свои волосы, в отчаянии закачался подле меня на стуле, твердя одно и то же слово:
– Почему? Ну… почему… почему…
– Разве можно объяснить, почему любят, почему не любят… – проговорила я, продолжая лить слезы по своей неудавшейся жизни. Неудавшаяся жизнь мужа меня не интересовала, но ему хотелось поговорить о себе:
– И почему любимые женщины постоянно уходят от меня к другим! Что со мной не так, скажи, Рита!!!
Я еще раз вгляделась в своего мужа, замечательного человека и интересного мужчину, снова не нашла в нем ни одного изъяна и ответила:
– Ты очень хороший, Ярик! Слишком! Чересчур! Может быть, это в тебе и плохо. Рядом с тобой, таким идеальным, любая женщина будет чувствовать себя ущербной.
– Глупости! Я такой же грешный человек, как и все!
– Да? – печально улыбнулась я. – Ну-ка назови хоть один свой грех!
Губы Ярослава сложились в жесткую усмешку, какой я никогда не видела на его лице, и сказал:
