Ты соблюдал посты, ты благочестья свет,
Ты костью падали не разговляйся, нет!
Ведь не влеклось к тебе мирское вожделенье,
И ты к мирским делам не мчал свое стремленье.
Когда твое перо, горящее как луч,
От всех сокровищниц тебе врученный ключ.
Зачем на бронзу ты наводишь позолоту?
Искать лишь золото найди в себе охоту!
Зачем карунов клад скрыл в недрах ты?
Зачем Ты не учитель всех создателей поэм?
В дверь господа стучись, всем ведом ты в отчизне,
Поклонников огня зачем зовешь ты к жизни?
Ты дух свой умертвил, хоть был он огневым,
Лишь Зенд-Авесты чтец найдет его живым!»
И я внимал словам и горестным и ярым.
Но не обижен был я другом этим старым.
И я прочел пред ним, не терпящим грехи,
О сладостной Ширин отменные стихи.
Свой златотканый шелк явил я, над которым
Трудился, лишь начав работу над узором.
Когда увидел друг всю живопись Мани, —
Сей огнедышащий забыл свои огни.
Я молвил: «Почему молчишь ты? Или слово
Для изъявления хвалений не готово?»
И вот воскликнул он: «Язык мой только раб
Тебе несущий дань. Все выразить он слаб.
Слово о Сладостной услышал я. Молчанье —
Единственный ответ на слов твоих звучанье.
Свои заклятия бессчетно множишь ты!
Каабу идолам воздвигнуть сможешь ты!
Так много сладости рука твоя простерла,
Что сахаром твоим мое застлалось горло.
И коль от сахара язык я прикусил, —
Да льется сахар твой! Да не утратит сил!
Дойди же до конца, коль выступил в дорогу.
Основа есть, весь дом достроишь понемногу.
Пускай же небеса твои труды хранят
И сладость вечную твои плоды хранят!
Что медлишь тут? Зачем ждать зова или знака?
Есть у тебя казна с чеканкою Ирака.
Ты справишься со львом; от этих стен Гянджи
Ты своего коня поспешно отвяжи.
Стреми коня. Ты свеж, а наше сердце нежим
На утренних путях мы ароматом свежим.
В дни наши, Низами, красноречивых нет,
А коль и есть, таких, как ты, счастливых нет.
Тень счастья, как Хума, брось на свои деянья,
На филинов обрушь всю тяжесть воздаянья.
Пусть жалкие певцы и блещут, как свеча,
Лишь крылышки свои сжигают сгоряча.
Их свет — в дому; уйдут лишь на два перехода,
И не видны, но ты — совсем иного рода!
Ты — солнце. Полный день огнистое кольцо
Пылает над землей; всем ведом ты в лицо.
Когда ты выйдешь в путь, твои заслышав речи,
Глупцы в свои углы пугливо спрячут плечи.
Всех дарований грань не станет ли ясна?
И всадника почтит поэзии страна!»
И молвил я ему, взглянув как можно строже:
«Ты с мясником не схож, и я с бараном — тоже.
Светильник мой горит, не дуй на светоч сей.
От веянья Исы не вздрогнет Моисей.
