Пашке я не звонила, потому что понимала, что говорить будет не о чем. Просто на душе было как-то мерзко от всей этой грязи...
Иногда по ночам я мучалась от бессонницы. За годы брака я привыкла к тому, что Пашка — мой родной и любимый человек, что все наши проблемы мы решаем сообща, что я могу позвонить ему в любую минуту и Пашка тут же примчится, спасет, поможет, выручит, вытащит и подскажет. Но все это в прошлом. Ситуация изменилась. Теперь до меня отчетливо доходило, что тому, с кем я собиралась прожить всю свою жизнь, больше нет до меня никакого дела. Увы, в этой жизни есть ситуации, которые нельзя исправить. Та незримая связь разорвана и не подлежит восстановлению.
"Все, Паша, гуляй лесом, но только мимо моей жизни, а я попытаю счастье где-нибудь еще. Если ты думаешь, что я не смогу жить с той душевной болью, которую ты мне нанес, то ты глубоко ошибаешься. Я смогу, и у меня все получится. Я знаю, что отказываться от чувств достаточно сложно, но я просто от них откажусь, как от ненужного, надоевшего хлама.
Больше у меня нет сил любить, ценить, доверять. К черту! Теперь я буду просто пользоваться, а тот, кем я буду пользоваться, будет меня любить, ценить и доверять. Наш с тобой разрыв станет первым шагом на пути к тому человеку, который действительно меня достоин.
Может, Лерка права? Это жизнь, и в ней мужчина использует женщину, а женщина использует мужчину. Не ты — так тебя. Я убедилась в этом на собственном горьком опыте. Нам всем хочется учиться строить жизнь, используя опыт чужих ошибок, но мы почему-то учимся только на своих...
Мечты о чистой взаимной любви и о человеке, который прижимал бы меня крепко и шептал самые приятные вещи, строя вместе со мной планы на будущее, остались в прошлом".
Мне, конечно же, хотелось позвонить своей подруге Свете, которая, по всей вероятности, очень сильно переживает за то, что меня нет в Москве и я не приехала к ней на встречу. Конечно же, она созвонилась с мамой, и та рассказала ей о том, что я уехала в пансионат поправить пошатнувшееся здоровье и что почти каждый день ей звоню. Благо, что Светка додумалась не рассказать моей матери о том, что показывали в "Криминальной хронике" и пощадила материнское сердце.
Но уж я-то знала, что Светка хорошо понимала, что со мной что-то не так. Единственное, что ее успокаивало, — это то, что я звоню матери. Если я это делаю, значит, я жива и, возможно, здорова.
Когда Светка звонила мне на мобильный, я не отвечала на звонок, потому что знала, что она сразу почувствует фальшь и начнет допытываться, где я нахожусь.
