Глава IX «ЗАДИГ» ВОЛЬТЕРА
1
На следующее утро Толмачев очень рано уехал в город; рабочие с утра вышли под наблюдением трех мушкетеров копать траншеи. Листер и Борис нигде не появлялись и, следовательно, оставались дома. Утро было полно нервного ожидания: должна была распутаться вчерашняя история. Я лег на койку у себя в палатке и стал наблюдать сквозь отогнутый полог.
Часов около восьми появился Борис, огляделся как бы невзначай кругом, прошел на край лагеря – я ясно видел его – и вновь повесил на дерево желтое полотенце – сигнал. Через некоторое время в траве началось змееобразное движение, и не в одном месте, а по крайней мере в четырех. Люди ползли медленно, часто останавливаясь и оглядываясь. Неподалеку от лагеря змейки сошлись, и одна из них поползла по направлению к желтому полотенцу. Борис сидел на корточках, и там в течение десяти минут происходил какой-то разговор. После этого змейки поползли обратно. Борис вернулся, зашел ко мне в палатку, удостоверился, что я сплю, и направился в палатку к Листеру. Я прошел за ним и остановился с внешней стороны палатки.
– Сегодня утром, – услышал я голос Бориса, – приполз мой друг, передал мне обещанный кусочек бумаги для вас – помните, мы говорили, – велел хранить его дороже жизни. Это ваш паспорт.
– Давайте, – сказал Листер, вероятно протягивая руку.
Наступило молчание. Рассматривал ли Листер свой новый паспорт?
Борис быстро и, видимо, волнуясь продолжал:
– Я уже вчера думал, что что-то неладно. Сейчас были пластуны, сказали – ночью Погребнякова нашли зарезанным в траве. Кругом вытоптано, как будто шла отчаянная борьба.
Наступило молчание. В тишине раздался медленный и грозный голос Листера:
– Почему он оказался там?
– Не знаю, – ответил Борис. – Разве только у него было какое-то условие сноситься со своими по ночам. Я ему строго-настрого запретил отлучаться из лагеря. Не могу ума приложить.
– Не можете ума приложить? Стоило мне уйти на несколько часов, как убивают нужнейшего человека. Но вы-то были здесь?
– Но как я мог знать? – растерянно оправдывался Борис.
– Как мог знать? А не знали ли вы все это наперед?
– Я? – ахнул Борис.
Из палатки послышался шум отодвигаемого стула, медленные, тяжелые шаги. Другие – быстрые, суетливые – могли принадлежать только Борису.
– Ты знал, мерзавец, знал! – страшно гремел гневный голос Листера. – Ты – провокатор! Сейчас я с тобой разделаюсь, как ты с Погребняковым.
– Я… Погребняковым? – задохся голос насмерть перепуганного Бориса. – Эспер Константинович, помилуйте!
