4
По возвращении из макбары только Толмачев и Листер сели за план территории раскопок, как Борис ввел двух человек и представил их Толмачеву. Я перехватил взгляд Бориса – он сделал еле заметный знак Листеру.
– Вот, Владимир Николаевич, два новых землекопа, Петров и Осоргин.
– Здравствуйте, – обратился к ним Толмачев. – Откуда будете?
Те, сняв фуражки, прогудели осиплыми голосами:
– Тверские, батюшка.
– Далеко от Твери самой?
– Да нет, – ответил тот, кто был повыше ростом, – так, верст пятьдесят будет.
– Это в какую же сторону, к Клину?
– Да, к Клину.
– Далеко от железной дороги?
– Никак нет, близко.
– Уезд-то какой?
Крестьянин затруднился, потом торопливо подхватил:
– Да Клинский, батюшка, Клинский, какой же еще?
– У сестры моей в Тверской губернии имение, вернее, было. Думал, вы из тех краев. Ну ладно, копать умеете?
– Ну как же не уметь? Ишшо бы, сызмальства по крестьянству.
– Не пьете?
– Ни-ни.
– Пожалуй, подойдут, – вставил Листер.
– Ну, как знаете, – заключил разговор Толмачев и повернулся к карте.
Борис и новые рабочие вышли. Они производили неубедительное впечатление. Были все основания думать, что это друзья Бориса и Листера из тугаев – офицеры, загримировавшиеся и подыгрывавшие под крестьян. Правда, они мычали что-то неясное о том, откуда они, и если бы Толмачев продолжал расспросы, они, несомненно, сбились бы. Я вышел поглядеть на них еще раз. У высокого было неприятное лицо с крупными чертами, большим ртом и щупающими, бегающими серыми глазами навыкате. Другой, ростом поменьше, был очень широк в плечах, вероятно, отличался большой физической силой. Оба были неопрятные и небритые.
– Глеб, – обратился ко мне Листер, – займитесь-ка с новыми рабочими. Пусть один пойдет точить те новые лопаты к завтрашнему дню, а вы с другим разбейте еще четыре квадрата с западной стороны.
Я наморщил лоб. Терпеть не могу эти запад и восток и совершенно не ориентируюсь в странах света. Листер, по-видимому, понял мое замешательство и показал мне план.
– Хорошо, – сказал я.
Я взял высокого неприятного с собой, фамилия его была Петров, коренастого же, Осоргина, отправил точить запасные лопаты.
Найдя опорный колышек, я велел своему помощнику закрепить тесьму, а сам пошел с рулеткой и связкой колышков дальше. Он должен был глядеть, в створе ли я ставлю следующий колышек, и подавать мне знаки. Когда колышек был установлен, я подозвал его жестом и передал ему связку колышков, чтобы он в дальнейшем носил ее. Чтобы связка не рассыпалась, я придерживал ее двумя руками, и он принял ее от меня тоже обеими руками.
