– Ну и великолепно. Итак, вы разрешаете.
Ее полные плечи, пудреное лицо и неприятный рот мелькнули перед моими глазами, и она исчезла.
Стало как-то легче дышать в саду. Я решил, что действительно имеет смысл задержаться до вечера и вернуться по холодку.
Мы с Катей остались одни и, как всегда, обменялись нас одних касавшимися новостями. Леля – так мы между собой называли нашу общую любимицу Лейлу – больше не появлялась, хотя ее звали, зато верный Рустам заезжал раз или два. Катя опять отметила еще одну необычную деталь в поведении Юли. Однажды она обратилась к Александре Ивановне с вопросом, нельзя ли греку приходить к ней в больницу на перевязки: у него было случайное ранение, полученное от шальной пули в Ростове несколько лет тому назад. По словам Юли, она дружила с греком потому, что он был очень обязательный человек и доставал ей духи, чулки и другие вещи, он был в прошлом богатый человек, отец его имел большие магазины на Кавказе.
– Ну и что ответила Александра Ивановна на это? – спросил я.
– Сказала, что в больницу ему ходить далеко и неудобно, и устроила, чтоб ему делали перевязки на пункте первой помощи в городе. Да вот еще, – прибавила Катя. – Вы помните коменданта нашего поезда Соснова? Он считается работником вашей экспедиции, но исполняет какие-то поручения в городе. Так вот, он несколько раз был у Юли, и один раз я слышала, как она ему говорила, прощаясь: «Привезите еще командиров. Я их очень люблю». И прошлый раз Соснов приезжал с каким-то военным на своем экипаже.
– Какие знаки у него были в петлицах? – полюбопытствовал я. – Кубики, палочки?
Катя нахмурила брови, припоминая.
– Нет, такие, – нарисовала она ромбики на песке.
– Ого! – заключил я. – Юля завязывает высокие знакомства.
Юля вернулась уже к закату. Она говорила по-прежнему громко и развязно:
– Ну вот и ваша арба в целости и сохранности. Миллион мерси за любезность. А отчего, мосье Глеб, вы живете таким отшельником? Comme un hermite?
То, что она употребила несколько слов на французском языке, напомнило мне об английском. Не ей ли были письма? Почему она так выспрашивала, знает ли Катя английский язык? Сейчас стрельну – задам невинный вопрос и проверю.
– Почему мосье Глеб, а не мистер, – сказал я, – и почему мерси, а не… как это по-английски?
– Потому, мосье Глеб, что я, хоть, по-вашему, и ташкентская провинциалка, по-французски говорю с детства и еще за год до войны была с папой в Париже, – она сделала мне реверанс, – а этот противный английский язык не знаю и знать не хочу.
