– Нет, он не опасен, но, конечно, лучше подальше.
Беседа кончилась. Больше ждать было нельзя, иначе Борис, выходя, мог накрыть меня, и тогда моим разысканиям и самому мне – конец. Я начал неслышно отползать в сторону, как вдруг из палатки донесся громкий яростный голос, звук глухого удара, падение тела. Пригнувшись, я быстро, насколько позволяла нога, вернулся на прежнее место.
Я услышал чей-то хрип, как будто кого-то душили, и несдержанный, полный бешенства голос Листера:
– Чекистская гадина, ты пришел сюда провоцировать! Я тебя сейчас прикончу, и никто слова не скажет. Мало того, что моего отца и двух братьев красные свиньи расстреляли, последнее имение отобрали, самого полтора года в тюрьме гноили, теперь ты приходишь, чтобы поймать меня на удочку. Говори, кто тебя послал? Восемьсот офицеров выдумал, негодяй, и глазом не моргнул!.. Говори, скотина, перед смертью…
В ответ слышался слабый, прерывающийся голос Ратаевского:
– Я не могу… пустите… клянусь словом офицера…
Он захлебнулся.
Очевидно, Листер ослабил железное кольцо вокруг шеи Бориса, потому что наступила пауза.
– Эспер Константинович, разве можно так, неужели вы не отличаете своих?
– Мерзавцы, – бормотал Листер, – убийцы… Чем ты докажешь, что ты не лжешь и не провоцируешь?
– Да чем угодно. Хотите, пойдем в тугаи вместе, там полковник Полумордвинов и атаман Зубов – их знает весь Туркестан… и есть еще один, более интересный человек из-за границы.
– Кто такой?
Ратаевский сдержался:
– Познакомлю. Увидите.
После небольшого молчания он искательно переспросил:
– Так привести? Или туда пойдем?
– Никуда я не пойду. А сумеете привести так, чтоб совершенно незаметно?
Ратаевский поколебался:
– Сумею. Только они тоже захотят чего-то реального. Им нужно оружие, патроны, медикаменты – все это у вас есть или можете достать.
– Дам, – отрубил по-солдатски Листер. – Ну идите, довольно на сегодня. И смотрите…
Я отполз, добрался до своей палатки и влез на свое место. Через несколько минут вошел Борис и лег невдалеке от меня.
5
Последующие дни я был свидетелем самых постыдных событий. Я решил не выходить из палатки, так как Листер и Борис, несомненно, должны были теперь остерегаться меня.
Однажды вечером после уйгурских пельменей, каурдака*, дыни и чая, когда все постепенно улеглись, из тугаев вынырнуло несколько фигур, которые, озираясь и переползая, достигли палатки Листера. В темноте трудно было разобрать, но люди показались мне оборванными, лица заросшими. Что происходило в палатке у Листера – не знаю, но назад посетители вышли примерно часа через полтора, слегка пошатываясь под тяжестью мешков, которые они несли.
