За подводными сокровищами | страница 45
Услышав команду, Том нахлобучил кепку козырьком назад, подскочил и с радостью схватился за руль. Он держал его под мышкой, как пистолет-пулемет, и шевелил пальцами ног над треснутым компасом, лежавшим на палубе неприкрепленным.
В средней части палубы стоял деревянный ящик с песком, в котором тлел огонь. Огню не давали затухнуть, и мы гадали, что бы подумали страхагенты об этой плавучей жаровне. В полдень дядюшка Герман добавил дров и стал печь хлеб. Он зачерпнул ковшиком воды из бочки, вылил ее в муку и стал месить пальцем. Затем эту смесь он стал греть в закопченном горшке для варки бобов. Вскоре появилась круглая подрумяненная пресная лепешка; вид у нее был очень аппетитным, если не вспоминать, как ее готовили. Стоило дядюшке Герману положить ее на палубу, как Том украдкой отломил кусок. Немедленно воздух огласился криками и полетели палки. Потом дядюшка Герман положил в горшок кусок рыбы и закрыл его грудой грязных тряпок, похожих на старые носки и белье. По-видимому, он собирался убить двух птиц одним камнем: стирать и готовить обед одновременно. Пока рыба варилась на пару, он засунул руку в карман брюк и достал оттуда влажную заплесневшую бумагу. Содержимое бумаги — порошок коричневого цвета — он высыпал в ржавую жестянку, добавил туда из бочки зеленоватой воды и занялся приготовлением кофе. Если сам кофе оказался бы недостаточно крепким, чтобы прогнать сон, то хватило бы одного воспоминания о его составных частях. Обед прошел с большим успехом, но я не была слишком огорчена, когда пропал мой довольно большой кусок лепешки, оставленный на минутку без присмотра на палубе. Его украл Том. Он сидел и жевал лепешку, не сводя глаз с моего лица, но я никому не пожаловалась, так как не хотела, чтобы ему попало.
Большую часть дня мы плыли по открытому океану, не видя земли. Наконец стая чаек пролетела над головой. Том приветствовал их криками.
— Чайки, чайки, смотрите, чайки.
Вскоре на горизонте выступил из моря низкий силуэт острова Андрос, увенчанный шапкой облаков. Синие волны глубоких вод заменили зеленые. На судне началось оживление — каждый нашел себе какое-то занятие. Спавший мальчик проснулся и стал откачивать воду из трюма; Том вооружился большим веслом и стал глядеть за борт в ожидании; дядюшка Герман убрал кухонную утварь и притушил огонь. Мы не могли понять причин этой суеты.
Вдруг удар. Судно килем ударилось о риф и накренилось, шкипер вытравил шкот, а заполаскавшийся парус глубоко окунул рею в воду. Судно накренилось под страшным углом. Я схватилась за мачту, уверенная, что мы перевернемся на этом одиноком рифе в трех милях от берега, где море кишело акулами. Барни потянулся за нашим надувным спасательным плотиком. Остальные, казалось, не беспокоились. Пока мы со скрежетом и ударами ползли по дну, мать меняла ребенку штанишки, а дядюшка Герман все еще убирал кухонную утварь. Увидя ужас на моем лице, капитан Джонсон сказал:
