Всякий дом есть не что иное, как поселенная единица, имеющая своего командира и шпиона… и принадлежащая к десятку, носящему название взвода. Взвод, в свою очередь, также имеет командира и шпиона… (Далее идут: роты, полки, бригады, дивизии) в каждом из этих подразделения имеется командир и шпион. Затем следует собственно Город (под которым Щедрин подразумевал наше государство – В.Е.)… Над городом парит окруженный облаком (т. е. культом личности – В.Е.) градоначальник… Около него… шпион!!
(Этими кукловодами утвердились: Троцкий – при В.И. Ленине, Каганович – при И.В. Сталине, Арбатов, Примаков – бессменно от Н.С. Хрущева до М.С. Горбачева включительно, хотя при М.С. Горбачеве к таковым прибавился еще и Яковлев).
Из сказанного видно, что лавры развертывания массовых репрессий принадлежат вовсе не И.В. Сталину, а тогдашним так называемым «левым коммунистам» – тандему Бухарин-Троцкий. Они же создали и то, что К. Маркс называл ведомством общественных работ, характерным для азиатского способа производства – ведь даже такой наркомат был создан, замененный потом системой ГУЛаг’а. С политэкономической же точки зрения это ни что иное, как
Государственно-бюрократический рабовладельческий уклад
Этот уклад – наиболее характерная составная часть многоукладной экономики в рамках базиса азиатского способа производства. Создан был для управления этим укладом наркомат общественных работ, призванный осуществить то, что Салтыков-Щедрин описывал следующим образом:
«Обыватели» идут в «манеж для принятия пищи», где получают по куску черного хлеба, посыпанного солью. По принятии пищи выстраиваются на площади в каре, и оттуда, под предводительством командиров, повзводно разводятся на общественные работы. Работы производятся по команде (вспомните статью «Село устало от команд» – В.Е.). Обыватели разом нагибаются и выпрямляются; сверкают лезвия кос, взмахивают грабли, стучат заступы, сохи бороздят землю, – всё по команде. Землю пашут, стараясь выводить сохами вензеля, изображающие начальные буквы имен тех исторических деятелей, которые наиболее прославились неуклонностию…
Но вот солнце достигает зенита, и Угрюм-Бурчеев кричит: «Шабаш!» (надо же: даже еврейское словцо, означающее «суббота», когда евреям запрещено работать, предусмотрел к месту Михаил Евграфович! – Е.В.). Опять повзводно строятся обыватели и направляются обратно в город, где церемониальным маршем проходят через «манеж для принятия пищи» и получают по куску черного хлеба с солью. После краткого отдыха, состоящего в маршировке, люди снова строятся, и прежним порядком разводятся на работы впредь до солнечного заката. По закате всякий получает по новому куску хлеба и спешит домой лечь спать. Ночью над Непреклонском витает дух Угрюм-Бурчеева и зорко стережет обывательский сон…
