– Ужасная женщина, – соглашались все после ее ухода.
– Вот пройдут пятидесятые, – говорил председатель, сам семидесяти трех лет от роду, – и станет полегче. Переходный период... старое начальство не любит перемен. Власть терять, знаете... К середине шестидесятых будет гораздо легче. Все само собой устроится.
И комитет соглашался мириться с Цунами, женщиной незыблемой и несменяемой-, до середины шестидесятых, пока не выйдет ей исторический срок. Но теперь она умерла, и в комитете образовался матриархальный вакуум, который тут же попытались заполнить, но пока безуспешно.
Между тем, как бы искушая провидение ниспослать им новую Цунами-мстительницу, они переместили сестру Бестед первого января в другую палату. Реорганизация старушечьей палаты была достаточным поводом, и сестра Бестед больше не протестовала.
Бабуни прослышали о перемещении раньше, чем о реорганизации.
– Когда увижу, тогда поверю, – сказала бабуня Барнакл.
Она увидела еще до воскресенья. Появилась новая старшая сестра, могучая и толстая, очень проворная, с недвижной мясистой физиономией.
– Вот таких нам и надо, – сказала бабуня Барнакл. – Сестра-то Бесстыдь была чересчур поджарая.
Новая сестра, увидев, как бабуня Грин рассеянно перекладывает вареное яйцо с тарелки в тумбочку, уперлась руками в необъятные бока и сказала:
– Вы что, совсем отупели?
– Вот каких нам надо, – сказала бабуня Барнакл. Она откинулась на подушку и облегченно смежила веки. Она объявила, что впервые за долгие месяцы чувствует себя в безопасности. Еще она объявила, что теперь, когда убрали сестру Бесстыдь, она готова тут же умереть. Потом вспрянула с подушки и, простерши руку и указуя перстом, предрекла, что уж теперь-то вся палата переживет зиму.
Мисс Валвона, которая всегда усиленно сопереживала миссис Барнакл, раскрыла гороскопы:
– Бабуня Барнакл: Стрелец. «В полуденное время хорошо предпринять дальнее путешествие. Сегодня вы можете выказать свою оригинальность».
– Хо! – сказала бабуня Барнакл. – Оригинальность выказать? Ладно, так уж и быть, надену-ка я штаны задом наперед.
Сестры явились на дневной обход умывать, переодевать, причесывать и охорашивать пациенток перед инспекцией сестры-хозяйки. Они заметили, что бабуня Барнакл возбуждена, и решили оставить ее напоследок. Она и вообще-то переживала эту процедуру очень бурно. А уж когда у власти была сестра Бестед, бабуня Барнакл прямо визжала, если ее переворачивали, чтобы попудрить спину, или пересаживали из постели в кресло.
