О происшествии доложили старшей сестре лечебницы и врачу. На другое утро старшая вела расспросы, явно надеясь наперекор очевидности как-нибудь оправдать сестру Бестед, ибо заменить ее было трудновато.
Старшая наклонилась к мисс Тэйлор и сказала ей тихо и доверительно:
– Сестра Бестед день-другой отдохнет. Она переутомилась.
– Видимо, да, – сказала мисс Тэйлор, у которой ужасно болела голова.
– Опишите мне свои впечатления от этого инцидента. Сестра Бестед, кажется, была как-то спровоцирована?
– Видимо, да, – сказала мисс Тэйлор, оглядывая склоненную над ней безмятежную физиономию и мечтая, чтобы она отодвинулась.
– Сестра Бестед, она что, была груба с бабуней Дункан?
– Чрезвычайно груба, – сказала мисс Тэйлор. – Хорошо бы перевести ее в другую палату, где пациенты помоложе и работа полегче.
– В нашей больнице, – сказала старшая, – легкой работы нет.
Бабуни большей частью были так расстроены, что даже и не порадовались нескольким дням отсутствия сестры Бестед, ибо, стоило только общей нервозности немного приулечься, бабуня Барнакл с подвыванием заявляла:
– Погодите-ка до зимы. Вот начнется у всех пневмония...
Тем временем у бабуни Тротски случился второй удар. К ее одру вызвали двоюродного брата, и постель огородили ширмой. Он показался из-за нее через час – все с той же зеленовато-черной шляпой на голове, голова и шляпа сотрясались, и смутное еврейское лицо было испятнано слезами.
Бабуня Барнакл, сидевшая в кресле, подозвала его: «Псст!»
Он послушно подошел к ней.
Бабуня Барнакл кивнула в сторону постели за ширмой.
– Отошла, или как?
– Чтобы да, так нет. Чуточку дышит, только не умеет говорить.
– А кто виноват... знаете? – сказала бабуня Барнакл. – Это все старшая сестра устроила.
– Сестру не имеет. Я у нее самый близкий родной брат.
Подоспела санитарка и выпроводила его из палаты.
Бабуня Барнакл объявила всем и каждому:
– Сестра Бесстыдь уходила бабуню Тротски.
– Ну как, бабуня, это у нее второй удар. Всегда же бывает второй, сами знаете.
– Сестра устроила скандал, и пожалуйста.
Узнав, что сестру Бестед не прогнали и никуда не перевели, что она вернется на другой день, бабуня Барнакл оповестила доктора, что она отказывается от дальнейшего лечения, что завтра она выписывается и всем расскажет почему.
– Ну зачем вы это, бабуня, – сказал врач.
– Пусть только сестра Бесстыдь вернется, я сразу уйду, – сказала бабуня Барнакл.
– Куда бы это? – спросила санитарка.
Бабуня Барнакл злобно ощерилась. Она почувствовала, что санитарка над нею насмехается, небось знает, что она провела три месяца в тюрьме Холлоуэй тридцать шесть лет назад, шесть месяцев двадцать два года назад и потом вразбивку еще несколько месяцев. Бабуня Барнакл поняла, что санитарка это самое и имеет в виду, сказав «Куда бы это?» таким особенным голосом.
