Старший группы захвата застучал в дверь:
— Бероев, открывай! Милиция! Ваха, слышишь меня?!
Тишина.
Потом шаркающие шаги в коридоре, женский голос:
— Никого здесь нету! Чего барабаните по ночам? Какая ещё милиция?!
Это был голос матери Вахи, оперативникам он был известен.
— Откройте дверь! Или будем взрывать! — это уже приказывал капитан Смирнов, надеясь на то, что мать Вахи помнит его. — Дом окружён! Никто отсюда не выйдет!
В доме явно совещались. Потом в дальней комнате с грохотом распахнулись створки окна, в проём вывалился бородатый, в берете, человек, и угодил прямо в руки омоновцев. Это и был Ваха Бероев.
— Ответите за всё!… Найдём!… — злобно шипел он.
— Второй где?
— Никого больше нет. Женщины и дети!… Я домой, пришёл, почему задерживаешь?!
— В комендатуре тебе всё объяснят! — омоновец в чёрной маске прикладом подталкивал Ваху к воротам. — Пошёл!
А Олег с Линдой в это время осматривали гараж. Нашли два автомата с парными, скрученными изолентой магазинами. Оружие было запрятано в смотровой яме, да так искусно, что, конечно же, человек тайник не нашёл бы.
Второго боевика нашли в смешном для обученной собаки месте — в платяном шкафу. Вылез оттуда перепуганный, с трясущимися руками парень лет шестнадцати, затравленно смотрел на лающую на него собаку, на вопросы капитана Смирнова отвечал невпопад:
— В шкаф я так залез… просто. Живу рядом, зашел к дяде в гости… Я по комендатуре не стрелял… На вокзале был, да, но я там… просто смотрел… интересно.
— Как людей убивали — это тебе интересно?!
— Я не знаю… Я не убивал.
— Автомат в гараже… твой?
— Я не знаю ничего… Какой автомат?
— Правое плечо покажи!
Парень показал — следы от приклада, синяки, на правом плече были.
— А говоришь, не стрелял!… Граната зачем в кармане? Линда, вон, тебя по ней, и нашла.
— Я… я продать хотел… Это не моя!
— Зовут тебя как?
— Имран.
— Тоже Бероев?
— Да. Ваха мой дядя, я же сказал.
— Ну, иди в машину, разберемся в комендатуре.
Пошли толпой со двора Бероевых, за спинами омоновцев выли женщины, сыпали вслед проклятия:
— Русские, вам отомстят за Ваху!
— Сами бандиты!… Отпусти Имрана, он ещё ребенок!
— Наши вернутся в Гудермес! Они вам снова кровавую баню устроят!…
В ту ночь все эти оскорбления и угрозы воспринимались пустым сотрясением воздуха — мало ли что могли кричать разозленные женщины, у которых уводили в неизвестность мужа и племянника?!
А женщины, окружённые плачущими, проснувшимися от шума детьми, бежали за омоновцами до самой машины, всё пытались отнять Ваху и Имрана, а потом, когда грузовик тронулся, потрясали кулаками:
