Несколько раз тетя Милда как-то странно на меня взглянула. Это, видимо, не относилось к моему «интересному» положению – если у нее по этой части возникали вопросы, она их и задавала совершенно естественно. И лишь когда я разделась и по уши упряталась под одеяла, пока она ходила за компотом, а потом, пожелав мне доброй ночи, ушла, я поняла, что могли означать эти взгляды. Тетя Милда страшно хотела, но не решилась расспросить меня о Кузине.
Все-таки племянник явно намеривался осчастливить семью новой родственницей. А родственница вертит юбками перед подвыпившими мужиками и закатывает несуразные монологи…
Скажи я хоть слово о Кузине – и расспросы начались бы. Но я, озабоченная своими проблемами, этого слова не сказала, и слава Богу.
Оставшись в одиночестве, я могла хозяйничать в комнате по-своему.
Я и принялась.
Прежде всего, я закрылась на крючок и намертво закрепила его. Потом вскрыла шкаф и соорудила из бабкиных простыней человекообразную фигуру с пузом. Под одеялом фигура смотрелась вполне реалистично, особенно впотьмах. Если бы кто, не в силах достучаться, сунул голову в окно, сомнений бы не возникло.
С одной стороны, затевать все эти страсти было незачем. Я могла и просто сказать, что хочу прогуляться по лесу на сон грядущий. И сумела бы решительно отсечь всех сопровождающих, включая Кузину. Но с другой стороны – а если бы не сумела? Оказаться в ночном лесу наедине с убийцей? Да еще, может быть, подозрительным убийцей – он-то помнит, при каких обстоятельствах попала к нему зажигалка, а я проявила к ней совершенно бесстыжий интерес! Бр-р! Мне еще малость пожить охота…
Вот из этих самых соображений я и сползала своим поролоновым пузом по стене, сползала медленно-медленно, вися на подоконнике и не понимая, когда же наконец коснусь земли.
Дом стоял на довольно высоком фундаменте. Вдоль стены, выходившей на реку, шла узкая тропинка, по одну сторону которой и был этот самый фундамент, а по другую – самый настоящий обрыв. И я не могла просто выпрыгнуть в окно, потому что как раз в темноте оступилась бы и загремела с воплем прямо в реку. Приходилось ползти, с риском повредить поролоновое пузо, без которого я не могла явиться перед Званцевым. Его бы инфаркт хватил!
С великим скрипом я оказалась на тропинке, по ту сторону забора, опоясывавшего дядину усадьбу. Со двора доносились голоса и хохот Кузины. Так она хохочет, когда кокетничает. Пожелав ей успехов, я вдоль стенки прокралась до угла.
