– Как бы эти верования ни были смешны? – В голосе Остина чувствовалась ирония.
– История говорит, что едва ли не во всех обществах большинство людей верило в бессмертие души. Веруя в божественное воздаяние, ты, по крайней мере, солидарен с большинством.
Он жестом остановил меня:
– Я еще сам не разобрался. Я верю в добро и зло, в спасение и проклятие. Верю полностью и безоговорочно. Это для меня такая же реальность, как стул, на котором я сижу. Еще большая. По твоим словам, я попался на приманку вечной жизни, но послушай, осуждение для меня более реально и убедительно, чем спасение. И гораздо более вероятно.
А я-то уж было решил, что вот-вот его пойму.
– Почему ты так говоришь?
Он смотрел мне в глаза, пока я не отвел взгляд.
– Позволь, я обращу к тебе твой же вопрос. Что для тебя первостепенно? Что в конечном итоге главное?
Ответить оказалось нелегко.
– Наверное, наука. Истина. Гуманизм.– Я замолк.– Бога ради, Остин, это вопрос для студентов. Главное – стараться быть порядочным человеком. Стараться делать максимум. Я имею в виду, уважать и понимать других людей. Реализовывать свои интеллектуальные способности, обеспечивать потребности и наслаждаться прекрасным.
– Вот и различие между нами. Позволь, я тебе объясню. Предположим, тебе нужно описать свою жизнь как некое путешествие, что бы ты тогда сказал?
– Не понимаю.
– Я говорю о том, что для тебя жизнь – это медленное продвижение по открытой равнине; и спереди и сзади земля просматривается до горизонта.
– Ясно. А твоя жизнь тебе представляется иначе? Он улыбнулся:
– Да. Для меня жизнь – опасный поиск в густом тумане и тьме; под ногами узкая горная тропа, с обеих сторон бездна. Временами туман рассеивается, и, когда светлеет, я замечаю рядом головокружительные обрывы, но впереди виден пик, к которому я стремлюсь.
– В моей жизни тоже случаются нежданные приключения. К примеру, когда мне попалась ссылка на то, что в здешней библиотеке может найтись манускрипт...
– Я не о манускриптах говорю, – прервал меня Остин.– Как насчет страстей?
Я неловко ухмыльнулся:
– В нашем возрасте, Остин...
– В нашем возрасте! Что за чушь. Можно подумать, ты старик.
– Остин, мы уже не юнцы. Нам обоим скоро минет полсотни.
– Полсотни! Разве это возраст? Впереди еще несколько десятков лет.
– Так или иначе, страстей мне хватило, пора поставить точку.
– Полагаю, ты намекаешь на...
– Молчи, Остин. Право, я не хочу ворошить прошлое.
– Ас тех пор?
– С тех пор?
– Прошло уже больше двух десятков лет. Неужели с тех пор для тебя все кончилось, кроме профессиональной жизни?
