Нет, хорошая все-таки баба досталась Горбушкину на старости лет!
А в коридоре зазвонил телефон. И уже через минуту в кухню приковыляла старуха - Аграфена Самсоновна.
- Севостьян Иванович! - с претензией в голосе заговорила старушенция. - Это вам звонят! С работы! Не могли бы вы сами подходить к телефону, когда звонят вам, а не мне? Я, знаете ли, не секретарша вам какая-нибудь! У меня три неоконченных высших образования и год стационарного лечения в дурдоме! Так что не надо считать меня сумасшедшей - меня там вылечили! Это я вам ответственно заявляю!
Вот, действительно, дура! Как же он определит, кому звонят, если трубка еще не поднята?
Поправив хлопчатобумажную полосатую пижаму, Горбушкин пошел к телефону. А вернулся в кухню уже одетый - в недорогих, но довольно приличных туфлях, купленных недавно фирменных джинсах и тонкой кожаной куртке. Видать, куда-то собрался.
- Анастасия! - торжественно обратился он к жене, допивавшей бутылку водки. - У меня важные дела. Вернусь не скоро.
Супруга в ответ лишь махнула рукой. Мол, проваливай. Даже не повернулась в его сторону.
- На-а-астя! - жалобно простонал Горбушкин. - Ну поцелуй хоть на дорожку!
- Я тебе вот что скажу, Сева. - Мотнув всклокоченной головой, Настя посмотрела на него мутным безразличным взглядом. - В коридоре у двери стоит зеркало. Вот с ним и поцелуйся.
Чертыхнувшись от обиды, капитан Горбушкин покинул квартиру, оставив супругу наедине с издыхающим в пустой бутылке зеленым змием.
Убедившись, что выпивки на кухне не осталось, она, шатаясь, поднялась с табурета и направилась в комнату.
Легла на спину в широкую кровать на металлической панцирной пружине. Закрыла глаза. А на ресницах проступили слезы. Они текли по лицу тонкими струйками, неприятно скатывались к мочкам ушей и щекотали их, утопая затем в подушке.
Насте вспомнился отец. В воспоминаниях она видела его в тот день, когда они вместе с полковником Харитоновым навещали старика на загородной даче в Подмосковье.
- А расскажи-ка мне, дочка, как Родине служишь? - вопрошал старый генерал, царственно восседая в плетеном кресле-качалке. Ноги его были укрыты теплым шерстяным пледом. Руки непрестанно и мелко тряслись. Голова непроизвольно раскачивалась из стороны в сторону. Старик был плох - годы брали свое. Но серые выцветшие глаза смотрели на Настю вполне осознанно и строго. - Помнишь ли ты заветы великого Ленина и основателя Всероссийской чрезвычайной комиссии Феликса Эдмундовича Дзержинского?
