– Добрый вечер, святой отец. – произнес человек, шедший впереди остальных.
Он наклонился и развел в сторону руки, балансируя на грани между уважением и издевательством.
– Вы сами видите – мы не заставляем крестьян работать больше, чем положено по контракту.
– Вся работа на сегодня и так выполнена, – ответил священник.
Ни у одного из тех, кто подошел к нам, не было оружия, если не считать короткоствольного револьвера, заткнутого за пояс Лэндора. Но я знал – для того, чтобы держать в страхе мирных людей, лишенных прав и полностью зависящих от работодателя, не всегда нужно оружие.
Остальные бандиты стояли немного поодаль, сложив руки на груди; одни из них, прищурившись, глядели в небо, другие жевали табак и сплевывали на дорожку.
Они чего-то ждали.
Когда перед тобой лежит пачка лотерейных билетов, мало одного предчувствия, чтобы сказать, какой из них выиграет. Но когда шестеро человек, всю жизнь тренировавшие мускулы вместо мозгов, останавливаются рядом в уединенном месте, где на тысячи акров вокруг нет никого, кроме брюквы и апельсинов, да еще начинают при этом смотреть в небо, – тогда никакого предчувствия уже не нужно.
– Любимая, – пробормотал я, – когда будешь их убивать, постарайся не сломать слишком много деревьев.
Лэндор между тем подходил ближе.
Он двигался с осторожностью, с какой мангуст приближается к ядовитой змее, неподвижной, но оттого еще более опасной.
– Разве в этот час вы не предаетесь отдыху? – спросил священник. – В городе?
Слова «бордель» и «пьянство» не были им произнесены, но присутствовали в его вопросе незримо, как смысл в евангельских притчах.
– У нас много работы, святой отец, – сказал Лэндор.
Он не смотрел на священника и ответил только для того, чтобы отмахнуться от чего-то постороннего.
Глаза человека были прикованы к моей партнерше: Франсуаз, в свою очередь, тоже не отрываясь смотрела на него.
В лице Лэндора имелось что-то благородное, как иногда случается у плебеев. Он был высокого роста, хотя немного сутулился; природа наделила его резко очерченными губами, носом с гордой горбинкой и острыми, но в то же время задумчивыми глазами. Кто-то мог бы сказать, что Лэндора портила некоторая полнота, скрадывавшая лепку черепа и выдававшая его простое происхождение, однако человек выглядит так, как ему должно, и никому не дано изменить себя, не исковеркав своей души.
Мне-то это хорошо известно.
Я не мог с уверенностью сказать, что привело сюда Лэндора и его людей – тех, кто должен был следить, чтобы рабочие фермы исправно выполняли свои обязанности, и тех, кто явился в апельсиновую рощу, когда там находились только мы со священником.
