– Открывайте.
Бледное существо вращается в потоке астрала. Его круглые глаза стали еще больше, разрываясь от нечеловеческой муки. Трещины холода пронизывают пустоту и вонзаются в его тело.
Я прикасаюсь к поверхности астральной клетки, и она начинает распадаться.
Существо посмотрело на меня и узнало.
– Вы свободны, – сказал я. – И можете вернуться во внешний мир.
Астральная клетка рассыпалась звенящими льдинками. Безвольное тело обессилевшего существа согнулось и рухнуло, подхваченное крепкими руками Марата Чис-Гирея.
– Думаю, нести его туда придется мне, – говорит Марат.
– Мне нужен второй, – властно говорю я, обращаясь к стражникам. – Тит Марций, римский легионер.
– Он дальше, – отвечает чудовище, и его когтистые лапы начинают скрипеть по гранитному полу.
Вторая астральная клетка, второй невинно осужденный вращается в медленном вихре мрака.
Стражник останавливается, и его темные, лишенные зрачков глаза обращаются на меня.
– Знак в вашей руке, – спрашивает чудовище. – Что он означает?
Я прикасаюсь пальцами к холодной поверхности клетки, и она начинает рассыпаться.
– Ничего, – отвечаю я. – Он ничего не значит. Черное существо раскрывает глаза, и теперь они наполнены неподвижной бесцветной пустотой.
– Сколько невиновных томится еще в казематах грешников? – грозно спрашивает Марат.
Закованное в пластинчатую броню чудовище оборачивается к нему, и искривленные когти его лап тянутся к горлу Чис-Гирея. Марат ударяет его в висок, и стражник падает, проваливаясь в холод астральной клетки.
Его тело безвольно поднимается над полом и начинает медленно поворачиваться в вихре пустоты.
Серые глаза Франсуаз вспыхивают алым светом, и бушующий огонь насквозь пронзает тело второго стражника. Черные пластины прочны, но плоть под ними сгорает, словно мясо, забытое в духовке.
Сноп холодных, белых и голубых искр рассыпается перед нашими глазами, и пластинчатая голова речной твари разрывает колеблющуюся занавесь мрака. Крокодил-крупье, извиваясь и корчась хвостом, сжатый в левой клешне огромного краба.
– А вот и тот, кто нашел способ даже здесь использовать чужие страдания, – цедит Франсуаз.
Марат закрывает рот, потому что он тоже собирался произнести что-нибудь в этом роде.
– Как ты мог их впустить, глупец? – Хитиновые жвалы водяного монстра сводит от бешеной злобы.
– У них был знак, – пищит крокодил.
Чудовищная клешня сжимается, и тело крупье, разодранное на две половинки, отлетает в стороны. Его коротенькие лапы все еще бьются в агонии, зубы бессильно тщатся укусить гранитные плиты пола.
