– Наш узкий круг, круг настоящих художников, будет рад такому новому лицу, – сообщил прямо мне в ухо Терентий. Я ничего не имела против жаркого шепота, я даже ничего не имела против художников, которые малюют разноцветные линии и пятна.
– Как хорошо получилось, что именно вас прислали улаживать это дело, – ворковал Терентий. – Я впервые после смерти Катеньки ощутил жажду жизни и творчества, вы даже не представляете, как много для меня значит эта встреча!..
Еще бы, подумала я, она для тебя пятнадцать тысяч баксов значит. И мне стало стыдно – вот Лягусик в такую минуту ни за что бы не подумала о баксах. А Яша Квасильева?..
Яша Квасильева думала бы только о том, как спасти Лягусика!
– Для меня тоже! – искренне сказала я.
И тут мужская рука сползла туда, где ей делать было решительно нечего. По крайней мере, пока.
Я задергалась, пытаясь выскользнуть из-под этой нахальной руки.
– Не бойся, душенька, все будет просто великолепно, – забормотал Терентий. – Ты войдешь в наш узкий круг, потом мы поедем в круиз, я куплю тебе норковую шубку…
Это он делит пятнадцать тысяч баксов – догадалась я, это он, сволочь, за баксы старается.
– Тетеря, солнышко, я хочу тебе рассказать старый-старый анекдот… – тут я задумалась, пытаясь не только восстановить в памяти порядок слов, но и добавить свои собственные. – Вот, значит, раньше женщины делились… делились и размножались… нет, не то! Были! Они были трех категорий!
– Вот и замечательно, – согласился Терентий, и его рука принялась наглеть.
– Они размножались… Нет, они делились на дам, не-дам и дам-но-не-вам! – я так обрадовалась, что вспомнила анекдот, что упустила момент перехода к окончательной и беспардонной наглости. А когда я эту наглость осознала – то резким рывком высвободилась и отпихнула Терентия. Тут же внезапно наступила трезвость.
– Душенька! – взвизгнул, падая на зеленый мешок, Терентий.
– А есть еще четвертая категория! Она называется – ща как дам!
Тут мне под руку подвернулась открытая бутылка коньяка. Я запустила этой бутылкой в Терентия и выскочила из квартиры.
Стоило мне оказаться на лестнице, как трезвость пропала, а ступеньки встали дыбом. Я буквально съехала по перилам и опомнилась уже под вывеской «Гидропроект».
Как долго я мечтала о той минуте, когда меня напоят и соблазнят! И как не вовремя начала сбываться эта трогательная девичья мечта…
Я хлопнула себя по лбу.
Вместо того, чтобы расспросить о художниках и определить круг знакомств, который, сдается, у покойниц был общим, я стала корчить из себя оскорбленную невинность!
