С самого раннего детства мне снится один и тот же кошмар. Стою на длинной, тесно застроенной домами улице. Мимо, торопясь, пробегают прохожие. И никто, нешительно никто, на меня не смотрит! Вдруг один оборачивается – и я с ужасом вижу, что у него вместо лица – клыкастая морда, вместо бороды – мелкая и колючая чешуя стального цвнта. В страхе я принимаюсь хватать других людей за руки, незнакомцы покорно тормозят, проезжая по асфальту длинными и не способными втягиваться когтями задних лап, и они все – как близнецы, с широкими лягушачьими ртами, острыми клыками и чешуйчатыми бородами. Бритых, кажется, не было ни одного.
Проснувшись, я первым делом хваталась за бумагу и карандаш. То есть, в раннем детстве это был цветной карандаш, потом появилась авторучка, потом с годами прибавились фломастеры, а вот теперь на случай кошмара рядом со мной всегда лежит раскрытый ноутбук. И тогда я принималась отчаянно рисовать, теперь же – писать, писать, писать, и всякий раз я, проснувшись в холодном поту, пишу, пишу, пишу, пока не успокоюсь. Иногда получается довольно много.
Уже в зрелом возрасте я познакомилась с хорошим психиатром, и он мне объяснил смысл сна. Это, оказывается, мое отношение к мужчинам. То есть, я то ли подпменяю мужчин рептилиями и земноводными, то ли вижу в мужчинах рептилий, словом, психиатр увзал этот сон с каким-то непроизносимым извращением. Но в одном он был прав – мужчины, мне попадавшиеся, были, как правило, гады.
Дело в том, что я неоднократно выбегала замуж, но из этих затей решительно ничего хорошего не получалось. Вот разве что мой шестой муж приохотил меня к разведению земноводных и рептилий. Когда он под покровом ночной темноты сбежал от меня с одним рюкзаком, мне остались черепаха Мотя, игуана Георгий, два питона, Марик и Бобик, варан Афродита и совсем еще тогда юная крокодилиха Дусенька. Другие гады оставляли не молчаливых и кротких ящеров, а довольно голосистых родственников – как бы в залог того, что они, мужья, когда-нибудь вернутся. Так ко мне попали старшая свекровь Авдотья Гавриловна, младшая свекровь Нинель Аристарховна и свекор Альфонс Альфонсович, причем если насчет свекровей я знала точно, чье это наследство, то со свекром возникали сложности – иногда мне казалось, что он и есть настоящий отец всех моих мужей, такие подробности сообщал о них старик. Прямо скажу – гадские подробности!
Так вот – примерно между третьим и пятым мужем я познакомилась с Севой. В отличие от меня, нищей преподавательницы, вдалбливающей целыми днями в деревянные головы школьников знания за крошечный оклад, Севка был более чем обеспечен. Будучи старше меня на десять лет, он имел кандидатское звание и сидел на доцентской ставке, и не где-нибудь, а в университете. Но основные материальные блага он получал от матери, очаровательной хохотушки Варвары Матвеевны. Вернее, Вареньки, потому что по имени-отчеству я назвала несостоявшуюся свекровь только однажды, придя первый раз к ней в гости. Она как меня увидела – так и расхохоталась.
