Несмотря на относительно юный возраст, Цезарь уже научился распознавать временные паузы, в течение которых его хозяйка находилась не лучшем настроении. Вот и на этот раз нагулявшийся пес слопал сосиски и, умерив темперамент, не стал заигрывать с Еленой, а забрался под кровать и засопел там на своем коврике.
«Господи, боже мой! Я уже ничего не понимаю! – шлепала тапками по ковру Елена Тихонова. – Они что, уже пьянствуют вместе?! Выходит „спасибо мне за то, что я у них есть“?! А я? А со мной кто пива выпьет и поговорит, встречая рассвет? Бедная Лена… Никому ты не нужна, никто тебя не любит!»
Елена Николаевна остановилась перед зеркалом. Отражающая поверхность трельяжа с готовностью предложила на рассмотрение еще один вариант женщины в гневе. Правда, ее костюм, состоящий из одной белой блузки и шлепанцев (юбку Елена уже успела сбросить) вряд ли был уместным для проявления подобного рода эмоций. Румянец на щеках, волосы, разметавшиеся по плечам, недобрый огонек в сузившихся глазах – все это в сочетании с таким нарядом наверняка развеселило бы и саму Елену, не будь она в эту минуту занята на редкость прагматическими соображениями.
«Ну все, Елена Николаевна, конец самоанализу и лирическим отступлениям. Пора выходить в передовые ведьмы. Где тут у меня был календарик…»
До конца срока, отведенного на выполнение условий контракта с коллективом, где ее ждут и будут если не любить как человека, то уважать как личность, оставалось четыре дня. «Дура, хватит играть в кино и томно вздыхать по прошлому. Впереди вечность и упоение собой!»
Она устроилась в кресле и решительно позвонила на киностудию.
– Могу я услышать Павла Артемьевича?
– Здравствуй, а ты так и не научилась меня узнавать по телефону… Постой, я что-то не припомню, чтобы ты звонила мне первой, – откликнулся Векшин.
– Ты как вчера добрался? – спросила Елена.
– Нормально. Мне даже понравилось, – ответил Паша.
– Чувствую недосказанность в твоих словах…
– Чувственная женщина… Выходи за меня замуж!
– Векшин, ты в своем репертуаре. Делать предложение по телефону! А если я соглашусь?
Последние ее слова потонули в препротивной трескотне и жужжании. Работники местной АТС наверное были ярыми противниками института брака.
– Алло? Алло! Что ты сказала, я не расслышал? – заволновался Векшин.
– Павел, я тут много думала… – медленно заговорила Елена.
– Молодец! – одобрил Паша.
– Не перебивай меня, пожалуйста! Я собираюсь совершить поступок, противоречащий моей скромности.
