– Но ведь сказал, – глумливо ухмыльнулся Женя. – А раз так, то умри…
– Одумайся, – просительно посмотрел на него Зиновий. – Зачем брать грех на душу?
– Одним грехом больше, одним меньше.
– Значит, не одумаешься?
– Не хочешь затыкаться. Что ж, придется тебя заткнуть!
– А может, ты лучше сам заткнешься? – прикрикнула на Женю Наташа.
Она молчала, пока была хоть какая-то надежда, что Женя одумается. Но теперь она точно знала, что этот идиот выстрелит. Возможно, было бы лучше, если бы Зиновий умер. И вместе с тем унес с собой страшную тайну. Но в то же время она не хотела, чтобы он уходил. Она чувствовала, что нуждается в нем.
– Заткнусь, – кивнул Женя. – Сейчас упокою этого и заткнусь.
– Не надо, – мотнула она головой.
– А я говорю!
Женя не договорил. Откуда-то вдруг со свистом прилетела стрела и с щелчком лопнувшей струны вонзилась Жене в грудь. Это была крупная стрела – не меньше полутора метров в длину и диаметром не менее дюйма. Неудивительно, что сила удара отшвырнула Женю к двери, а стрела, насквозь пробившая тело, пригвоздила его к ней.
Внезапная расправа над Женей произвела такое воздействие, что на Наташу напала икота.
– И что?.. Что это было? – выдавила она.
– Самострел. На зверя.
– А стрелял кто?
– Самострел потому так и называется, что сам стреляет. Ну и я иногда подсобить могу, за веревочку дернуть. Он должен был там встать. И он встал. Все как должно быть, так и случилось…
– Что должно?
– То, что случилось… И тебя я ждал. Знал, что будешь, – спокойно сказал Зиновий.
И так же спокойно подошел к Жене, который пока что еще был жив. Он даже сознания не потерял, но сил у него не было, чтобы оттолкнуться от двери и оторваться от нее вместе со стрелой. И руки висели плетьми. Даже если бы он не выронил пистолет из руки, он бы не смог выстрелить даже в землю. Но пистолет он выронил. И Зиновий смотрел на него без всякой опаски.
Зато у Наташи было оружие. Она вспомнила про свой пистолет, но не решилась им воспользоваться. Во-первых, не хотела убивать Зиновия. А во-вторых, она боялась такой же стрелы, которая могла прилететь и по ее душу. Ей казалось, что Зиновий может наслать на нее такую стрелу одним движением мысли.
– Нельзя людей обижать, – глядя на Женю, наставительно сказал Зиновий.
– Это что, предсмертная мораль? – язвительно спросила Наташа.
Она вдруг вспомнила, как в свое время разговаривала с Черняком. Она боялась законника, но в то же время позволяла себе некоторые вольности в обращении с ним. И Зиновия она тоже теперь боялась. Он внушал ей такой же трепетно-суеверный страх, который в свое время усмирял ее перед лицом законного вора. Но все же она дерзила. Натура у нее такая…
