Ради поездки в Москву она приоделась. Сегодня на ней красовался не ситцевый, застиранный халат, а белое платье в красный горошек, вполне приличное, похоже, новое. В руке Таня держала сумку пронзительно синего цвета, совершенно не подходившую ни к одеянию, ни к кроссовкам, которые она нацепила.
Надвинув на лицо козырек бейсболки, я последовала за бабой. А та, не ожидая слежки, вела себя абсолютно спокойно.
Когда по проходу потащилась, задевая всех сумкой, тетка, торгующая мороженым, Таня вытащила кошелек, глянула внутрь, потом со вздохом закрыла его и уставилась в окно. Мне стало понятно, что денег у нее нет. Совсем. Кстати, она ехала зайцем. Билет Таня приобретать не стала.
Впрочем, в метро ей таки пришлось раскошелиться, в подземку трудно пройти без проездного документа, зато в автобусе, куда Таня влезла, приехав на конечную станцию, она вновь не взяла билет.
Автобус порулил по улицам. Я, отвыкшая от городского транспорта, чувствовала себя гаже некуда: от стоявшего справа мужчины несло луком, а маячившая слева девица вылила на себя ведро духов. По моему мнению, подобных личностей не следует пускать ни в метро, ни в маршрутные такси, ни в трамваи. Неужели не понятно: в городе жара! Ну с какой стати нажираться издающими «амбре» продуктами и душиться до, простите за идиотский каламбур, удушья?
Слава богу, что вскоре Таня сошла с автобуса, пересекла шумную улицу и юркнула в подъезд самой обычной многоэтажной блочной башни. Я нырнула за ней, притормозила в дверях и увидела, как она села в лифт.
Двери сомкнулись, послышался шорох, в стеклянных окошечках замигали цифры "8", «10», «11». Подъемник добрался до последнего этажа и замер.
Я обрадовалась. Хорошо знаю дома этой серии, в бытность репетитором частенько посещала подобные здания. На лестничной клетке тут четыре квартиры, но даже если их там шесть, то все равно выяснить, к кому приехала Танечка, плевое дело! Осталось лишь докнопку, но ничего не изменилось. Над одними плотно закрытыми дверями горело в окошечке «11», над вторыми не вспыхнуло ничего.
Я предприняла еще одну попытку.
— Просто безобразие, — раздался за спиной приятный голос.
Затем послышался шорох, и в поле зрения появилась женщина лет сорока с четырьмя туго набитыми пакетами.
— Грузовой на ремонте стоит, — объяснила она. — Уже давно, целый месяц. А пассажирский постоянно занят. Людей-то в доме полно, вечно вниз-вверх ездят.
Ну и чего они его там держат?
Я глянула на ее скрюченные, посиневшие от тяжести пальцы и предложила:
