Джуд сложил руки на руле. Черная отделка немедленно начала плавиться и потекла у него из-под пальцев. Он наблюдал, ошеломленный, удивленный. Руль быстро терял форму.
– Да, если вы будете хранить это слово в сердцах, будете беречь его, будете прижимать его к себе, как ребенка, то оно спасет вам жизнь, правда. Я верю в это. Слушаете ли вы мой голос? Слушаете ли вы только мой голос? Вот еще одно слово, что может перевернуть мир с ног на голову и открыть вашему взору бесконечные возможности живого духа. Это слово «тьма». Позвольте мне повторить его, дети мои. Тьма. Наконец наступает темнота. Мертвые тянут живых вниз. Мы помчимся по дороге вместе, аллилуйя.
Джуд снял ладонь с руля и положил ее на пассажирское сиденье. Обивка тут же задымилась. Он поднял руку, потряс ею, но теперь дым шел прямо из рукава, из костюма мертвого старика. Машина вдруг оказалась на шоссе, оно тянулось длинной черной полосой, разрезающей южные джунгли пополам. Деревья задыхались в объятиях лиан, все свободное пространство захватил густой кустарник. Под накатывающими дрожащими волнами жара был виден покоробившийся асфальт.
Радио теряло сигнал, звук то появлялся, то исчезал, а иногда Джуд слышал обрывки других передач. Речь радиопроповедника – а на самом деле никакого не проповедника, а самого Крэддока, присвоившего чужой голос, – иногда перебивалась музыкой. Мелодия показалась Джуду жалобной и древней. Такую ожидаешь услышать на пластинках студии «Фолкуэйс»[20]: печальные и в то же время сладостные переборы одинокой гитары в минорном ключе. Джуд подумал совершенно равнодушно: «Он может говорить, но не умеет петь».
Вонь в машине усиливалась, будто где-то рядом горела старая шерсть. Джуд тоже горел. Дым шел уже из обоих рукавов и из-под воротника. Он стиснул зубы, но крик все равно вырывался наружу. Он всегда знал, что погибнет именно так: в огне. Он всегда знал, что гнев способен воспламеняться и его опасно держать под давлением, а Джуд всю жизнь только и делал, что сдерживал свой гнев.
Черный «мустанг» несся по бесконечным черным дорогам, черный дым валил из-под капота, обволакивал окна, так что Джуд почти ничего не видел. Глаза жгло, текли слезы, окончательно лишая его зрения. Но это не важно. Ему не нужно знать, куда он едет. Он вдавил педаль газа в пол.
Джуд дернулся и проснулся с ощущением, будто его лицо пылает. Он лежал на боку, поджав под себя правую руку. Когда он сел на постели, то понял, что рука онемела. Сон закончился, однако запах гари остался. Или это запах паленых волос? Он осмотрел себя, наполовину уверенный, что одет в черный костюм, как во сне. Но нет, он все еще был в своем старом банном халате.
