— Но ты ведь выжила, верно?
Катрин кивнула:
— Я не могу сказать, сколько прошло времени, но мои раны затянулись, и я вновь с трудом смогла двигаться. Голод заставил меня очнуться, он же руководил мной, когда я выползла из своего укрытия на свет. Знаешь, мне иногда кажется, что лучше было бы умереть…
— Почему? — Лайбен резко повернул голову. В его понимании, говорить такие слова было… кощунственно. Жизнь, во всех ее формах, надо беречь во что бы то ни стало — данный постулат скрывался в глубинах его собственного сознания, прочно прижившись рядом с необъяснимой ненавистью к механическим исчадиям, превратившим Землю в ледяную пустыню…
Пока Стикс раздумывал над собственными этическими ценностями, Катрин, воспользовавшись паузой, собралась с духом и продолжила свой рассказ:
— Сейчас ты поймешь… — Она поймала настороженный взгляд Стикса и пояснила: — Моя одежда превратилась в лохмотья, пули дронгов искалечили мне руку и правый бок, а когда я взглянула на уродливые шрамы, оставшиеся на теле, то сделала ужасное открытие, которое едва не лишило меня рассудка… — Катрин внезапно встала и одним зябким движением скинула с плеч ткань комбинезона, который послушно скользнул к ее ногам, собираясь мешковатыми складками.
У Стикса вдруг перехватило дыхание.
Перед ним стояла обнаженная девушка, ее грудь волнующе вздымалась от участившегося дыхания, каждый изгиб пропорционально сложенного тела вызывал в нем волну инстинктивной дрожи, и за этими оглушающими своей новизной чувствами Лайбен не сразу разглядел шрамы, ради которых она сбросила одежду…
— Посмотри сюда… — Катрин медленно повернулась, и Стикс увидел глубокие уродливые борозды искалеченной, а затем сросшейся плоти, которые рассекали ее кожу на правом боку, захватывая предплечье и руку выше локтя.
Секунду спустя Лайбен понял, что она хотела показать ему.
В глубине рубцов, там, где зажившая плоть извивалась бледными, бескровными линиями, виднелись обнажившиеся осколки микрочипов, между которыми угадывались разорванные серебристые проволочки, не толще волоса!..
У Стикса вдруг перехватило дыхание. Поврежденные пулями программные модули составляли единое целое с живой тканью, они вросли в нее, и внезапно открывшийся синтез двух противоположностей выглядел столь ошеломляюще, что в первый момент Лайбен не испытал ни отвращения, ни сострадания — в его голове внезапно воцарился вакуум, настолько сильным оказалось потрясение от увиденного…
— Ты дронг?! — наконец выдавил он.
