Не в этом ли крылся один из истоков страшной ночи?
Любовь и ненависть ходят, как известно рука об руку.
Среди тех, кто боготворил Хозяйку, Хранитель ощущал людей, источающих эманации вязкой тьмы, но сейчас ее источники исчезли, растворились в прогорклом мраке, оставив взамен вязкую патоку полуживотных мыслей, затопивших пылающий город.
Он запомнил каждого из них в лицо, и сейчас изнывая от горя, жалел лишь об одном: почему его окончательное пробуждение не наступило раньше, почему только сейчас пришла способность оторваться от грешной земли, и лететь, вращаясь в потоках диких необузданных энергий, ощущая как дрожит воздух...
...
Напильник сорвался.
Я сидел совершенно потеряв ощущение реальности, не чувствуя крови, что вступила из ссадины и капала на пол.
Наконец, очнувшись, я посмотрел на руку, машинально отер кровь лежавшей рядом тряпкой, и, закурив, в глубокой задумчивости перевел взгляд на Nebel.
Да именно в тот миг я мысленно назвал его по имени.
Некоторое время я сидел, не чувствуя вкуса сигареты, и думал, решая дилемму: что произошло минуту назад с моим сознанием? Оно действительно побывало там или я все же тешу себя иллюзиями, вкушая плоды собственной фантазии?
Сложный вопрос.
С одной стороны признать, что твой разум способен проникать в иной темпоральный поток, означало весьма сомнительное, вольное допущение, противоречащее всем жизненным принципам.
С другой стороны для обыкновенной фантазии мои ощущения были слишком реальны. Раньше такого не случалось.
Что мне делать? Спуститься вниз, поговорить с Ланой? Не преждевременно ли? При здравом размышлении, что я смогу рассказать?
Мои пальцы машинально смяли сигарету, и я вновь взял в руки напильник.
Не помню, сколько прошло времени, но ничего не повторялось. Я работал как одержимый, хотя руки уже ломило от усталости.
Перевернув заготовку, я едва успел наметить нужный скос и почувствовать плоскость, как внезапно сознание вновь ухнуло в темную бездну...
...
Его разбудил гулкий, вибрирующий набат.
Огромный колокол звучал не умолкая, тревожный рокот заставлял тонко дребезжать стекла, он был везде, в нем бушевала холодная ярость металла, и каждая частичка Хранителя откликнулась на голос, напитываясь зловещей силой непоправимой беды.
Много лет он воспринимал энергию жизни, а сейчас тревожный набат нес обжигающий холод смертельного рока.
Хозяйки не было. Она исчезла.
Он лежал на полу, и обрывок цепи пластался рядом.
Ножны были сорваны, но лезвия Хранителя так и не окропила кровь врага.
