Прошло в молчании еще с полчаса. Божий человек, молившийся на ходу богу, быстро закрестился, глубоко вздохнул и полез в телегу за хлебом.
- Вот в Телибеево приедем, - начал Кузьма, -там наш мировой живет. Подавай прошение!
- Зря болтаешь. Какая надобность мировому? нешто его деньги? Деньги божьи. Перед богом ты ответчик.
- Зарядил: божьи! божьи! словно ворона. Такое дело, что ежели я украл, то пущай меня судят, а ежели я не украл, то тебя за наговор.
- Есть мне время по судам ходить!
- Стало быть, тебе денег не жалко?
- Что мне жалеть? Деньги не мои, божьи...
Ефрем говорил неохотно, спокойно, и лицо его было равнодушно и бесстрастно, точно он в самом деле не жалел денег или же забыл о своей потере. Такое равнодушие к потере и к преступлению, видимо, смущало и раздражало Кузьму. Для него оно было непонятно.
Естественно, когда на обиду отвечают хитростью и силой, когда обида влечет за собою борьбу, которая самого обидчика ставит в положение обиженного. Если бы Ефрем поступил по-человечески, то есть обиделся, полез бы драться и жаловаться, если бы мировой присудил в тюрьму или решил: "доказательств нет", Кузьма успокоился бы; но теперь, идя за телегой, он имел вид человека, которому чего-то недостает.
- Я не брал у тебя денег! - сказал он.
- Не брал, ну и ладно.
- Доедем до Телибеева, я кликну старосту. Пущай... он разберет...
- Нечего ему разбирать. Не его деньги. А ты, парень, отстал бы. Иди своей дорогой! Опостылел!
Кузьма долго поглядывал на него искоса, не понимая его, желая разгадать, о чем он думает, какой страшный замысел таится в его душе, и наконец решился заговорить по-иному.
- Эх ты, пава, и посмеяться с тобой нельзя, сейчас и обижаешься... Ну, ну... возьми твои деньги! Я в шутку.
Кузьма достал из кармана несколько рублевых бумажек и подал их Ефрему. Тот не удивился и не обрадовался, а как будто ждал этого, взял деньги и, ни слова не говоря, сунул их в карман.
- Я посмеяться хотел, - продолжал Кузьма, пытливо вглядываясь в его бесстрастное лицо. - Попужать пришла охота. Думал так, попужаю и отдам поутру... Всех денег было 26 целковых, а тут десять, не то девять... Фурщики у меня отняли... Ты не серчай, дед... Не я пропил, фурщики... Ей-богу!
- Что мне серчать? Деньги божьи... Не меня ты обидел, а царицу небесную...
- Я, может, только целковый и пропил.
- Мне-то что? Хоть всё возьми да пропей... Целковый ли ты, копейку ли, для бога всё единственно. Один ответ.
