И вот, наконец, в огромном Дворце спорта погас свет, высветился разноцветными огнями задник сцены и на нее под рев зала выбежали четыре молодых человека, одетых разнообразно. Один, помнится в пляжной кепочке.
За моею спиной сидел паренек лет шестнадцати. Кажется, он подогрел свой интерес к выступлению стаканом вина. Впереди сидели две девушки примерно его возраста.
"С давних лет я любил не спектакль, а, скоей, подготовку к спектаклю…" - начал солист. Зал встретил первые слова аплодисментами.
Я уже знал, что поет Андрей Макаревич. Поет свои слова на свою же музыку.
Качество и сила звука были потрясающи. Световые эффекты тоже были на высоте. Эти четверо создавали такой звуковой напор, который и не снился хору из пятнадцати человек в первом отделении. Песни следовали одна за другой без перерыва, и очень скоро зал оказался втянутым в стихию ритма, покорен ею - зал сам превратился в инструмент, который взрывался мощным вскриком в конце песни и затихал в начале.
Безусловно, МАШИНА далеко превосходила по профессионализму и таланту все увиденное и услышанное в первом отделении. Правда, слов иной раз было не разобрать, да и отдельные строки были неловки или невнятны по мысли, но… все это частности.
Главным был эффект воздействия. Не являясь бешеным поклонником рок-музыки вообще и МАШИНЫ в частности, могу засвидетельствовать - воздействие было сильным. Сочетание музыки, голосов, ритма, цвета, слов, наконец, самого вида музыкантов, делающих свое дело в экстатическом, изматывающем тело и душу напряжении,- все это покоряло (или подавляло?). Момент эстетического восприятия оказался ненужным - восприятие было физиологическим. При эстетическом подходе воспринимающий субъект (зритель, слушатель) вступает с эстетическим объектом (музыкой, актером) в сложные, но почти равноправные отношения. Здесь не было равноправия. МАШИНА перемалывала зал, как жернова зерно,- и зал покорялся этому с наслаждением, он хотел быть перемолотым, он хотел слиться с этим музыкально-цветовым действием, чтобы забыть себя хотя бы на время.
Концерт МАШИНЫ ВРЕМЕНИ заканчивался знаменитой песней «Поворот». Андрей Макаревич предложил публике положить руки друг другу на плечи и помогать музыкантам, раскачиваясь и подпевая.
На мои плечи легла рука соседа, симпатичного мальчугана лет четырнадцати. При этом он посмотрел на меня извиняющимся взглядом. Я тоже положил руку на его почти детское плечо.
"Возьмемся за руки, друзья, чтоб не пропасть поодиночке",- вспомнилась мне другая песня другого времени.
