Стоим мы ошалелые. И жалко же, жалко рыбину. Прямо так жалко, хоть вой… А сколь ее в том озере? Как в атомном лазарете… Агромадное скопище больных лучевой болезнью… А сколь подохло?
Стоим, а тут откуда ни возьмись ворон подмахнул. Чернющий, зараза, как южная ночь. Присел в двух метрах от сазана и пошкандыбал. И тож. Пошатывает, гляжу, вещуна… Подковылял, вспрыгнул на зеркальный бок и стал дырявить клювом живую еще рыбу.
Ах ты, думаю, собака! И дуплетом в него. Из обоих стволов сразу. Только пух да перья черным дымом. И сазана размозжил… – Фомич жестко закашлялся, до слез, потом долго отирал платком глаза и дряблые щеки. Лицо его снова стало каким-то жалобным, будто только что после слез. – Видение-то осталось. Вот так… Пух да перья… Черный дым и размозженные ошметки сазана… И нервный ротик рыбины, молящий о судьбе своей… А то думка такая – эт он просил, чтобы пристрелил я его, избавил от муки. А?..
– И разжалобил ты нас, Фомич… – вздохнул Вася Карасев и вдруг распрямился. – Так на работу не подымешь. Эх, сазаны мы, сазаны!.. – засмеялся Вася, и его воспаленные веки еще более завлажнели.
Лицо Фомича вдруг подобралось, посерьезнело. Ему показалось, что его гвардейцы будто расслюнявились, обмякли. Не ко времени это он про сазана вспомнил. Тут ядерная активная зона расплавилась, ждет их геройского труда, а он, старый дурак, слюни распустил.
На столе звякнул телефон. Фомич приподнял и зло бросил трубку на аппарат.
– Разобьешь… – сказал Федя вяло и как-то безразлично надул левую щеку, отчего лицо стало еще более асимметричным, напоминая ущербную луну.
Слушая Фомича, он со злостью думал, что вот Пробкин сам и попался, сам себя и загарпунил. А то… Агитирует за советскую власть.
Захмелевший Дима то тише, то громче повторял:
– Нейтрон его… – и с силой то сжимал, то разжимал кулаки.
Несоответствие своего рассказа всему характеру обстановки все более наполняло Ивана Фомича раздражением. Он неожиданно задергался, заерзал, стал сгребать, сдвигать на столе остатки пищи, посуду. Раздраженно крикнул вдруг на Васю:
– Ну что, Карась, перекур устроил?! Быстро убери!
Вася Карасев без единого слова, чуть только покраснев, мигом все прибрал, сунул посуду и канистру со спиртом в сейф, щелкнул ключом и вручил его Фомичу:
– Ты уж береги ключик-то… Почитай, золотой он, ключик-то…
«Издеваются, черти…» – мелькнуло у Фомича.
И впрямь ведь что-то изменилось. Моральный перевес был теперь на стороне его ядерных гвардейцев.
