Она разлагалась, ее дочь. Это было хуже проказы. Дочь, которую она носила девять месяцев, родила, вырастила, любила; она была ее гордостью и страстью. Ее дочь, заживо сгорающая сейчас на медленном огне.
Патриция звала свою мать, как заблудившееся дитя. И Кэтрин, сжимая ее в своих объятиях, без конца говорила: – Я здесь… Ты поправишься… Мой цветочек, моя лесная розочка, ласточка моя… Я с тобой.
Патриция опустила веки, лишенные ресниц; кожа на них чудом не была поражена; ее дыхание стало ровнее, она почти улыбалась.
– Останься со мной, – сказала она совсем тихо.
И Кэтрин повторила то, что не перестанет повторять в течение многих месяцев.
– Я с тобой.
Тем временем в гостиной доктор Том допрашивал доктора Максвелла. Последний отвечал уклончивыми фразами ученого. Но разговаривать таким образом с доктором Томом было довольно трудно.
– Одним словом, вы знаете, что произошло, но не способны сказать, что произойдет в дальнейшем, – сказал доктор Том.
– Это совершенно новая область в медицине, – осторожно заметил доктор Максвелл.
Доктор Том презрительно фыркнул. «Все кретины! Я тебе покажу новую область! Если не можешь лечить людей, иди торговать в бакалейную лавку. Чему же они научились за эти десять лет?» – думал он. Но вслух сказал:
– Будь это атомная болезнь или не атомная, девушку надо спасти. Что вы рассчитываете делать?
Доктор Максвелл сдержанно пожал плечами.
– Я хотел бы, чтобы вы поняли, что мы находимся в полном неведении.
Говоря с доктором Томом, он чувствовал страшную усталость. Тот буквально сверлил его глазами, всем своим видом он обвинял его. Но разве этот старик мог знать, сколько дней и ночей он провел у больной и, задыхаясь от ярости, смотрел, как разрушается это прекрасное тело? Скрытая болезнь овладела Патрицией, зараза, которую не могли удалить и которая ее пожирала. Он вспоминал слова одной японской женщины: «Видно, когда это начинается, но никогда нельзя сказать, когда кончится. Никто ничего не знает. Так же как нельзя никогда сказать, что будет, если дать детям играть со спичками».
Доктор Максвелл поднял свой профессорский палец.
– Послушайте, вы мне поможете потом, если вам это удастся. Во-первых, яхта вашей внучки подверглась атомному облучению против всякой логики и ожидания. Во-вторых, болезнь протекает со страшной быстротой. В-третьих, я отдам свою собственную жизнь, чтобы спасти вашу внучку. И если вы мне не верите, то мне наплевать.
– Моя внучка… – произнес доктор Том.
