– Вот почему Анна Евлампиевна не уезжает из Ценска и так хочет побывать в имении! – высказал догадку Борис.
– Вы совершенно правы, – кивнул Борисоглебский. – Может быть, вы возьмете на себя труд доставить картину княгине? Тогда она смогла бы отправиться… туда, куда сочтет нужным. Да и у меня, старика, вы сняли бы с души тяжкий груз…
Борис продолжал разглядывать картину. Услышав просьбу управляющего, он с сожалением оторвал от нее взгляд и ответил:
– Я был бы рад помочь вам и оказать услугу Анне Евлампиевне, но боюсь, что из этого не выйдет ничего хорошего. Здесь картина по крайней мере надежно спрятана, а я буду пробираться в Ценск среди стольких опасностей… Вы сами сказали – вокруг зеленые, махновцы, просто бандиты, да и каждый встречный сейчас опасен. Боюсь, мне не удастся донести картину в целости, а потеря ее была бы подлинным несчастьем. Кроме того, у меня есть мой воинский долг – я обязан догнать свою часть, от которой отстал из-за контузии.
– Да, я опасался, что вы не согласитесь принять на себя эту заботу… Я понимаю вас, – печально согласился старик.
– Может быть, на обратном пути, если наш рейд благополучно завершится, и я буду возвращаться в Ценск с кавалерийским отрядом. Тогда я завернул бы снова к вам. В этом случае картина была бы в большей безопасности – среди большого отряда Добровольческой армии я смог бы доставить ее княгине.
– Что ж, – кивнул Борисоглебский, – может быть, вы и правы… Только что-то говорит мне – мы с вами больше не увидимся.
– Почему вы так думаете? – спросил Борис удивленно.
– Не подумайте, Борис Андреевич, что я сомневаюсь в вас – я уверен, вы сделаете все, что должно… и все, что возможно. Просто у меня есть какое-то смутное предчувствие, что я не доживу до вашего возвращения. Вокруг столько банд… столько лихих людей…
– Бросьте! – решительно махнул рукой Борис. – Не верьте предчувствиям!
Борисоглебский, что-то тихонько бормоча себе под нос, аккуратно запаковал картину, убрал ее за стенную панель. Они вышли из комнаты-тайника, тщательно закрыли дверь за собой. Управляющий посмотрел Борису в глаза и сказал:
– Во всяком случае, вы знаете теперь, где ее искать, как открыть тайник. Если меня… не будет, когда вы вернетесь, вы сами сможете достать картину. И очень прошу вас – расскажите матушке-княгине обо всем, что вы здесь видели. Скажите ей, что Борисоглебский помнил свой долг и делал все, что мог…
Они возвратились в жилую комнату. Саенко, как ни в чем не бывало, спал в углу на полушубке и выдал внезапно такую оглушительную руладу, что Борис вздрогнул и подумал, не нарочно ли хитрый хохол изображает глубокий здоровый сон. Борис улегся снова на диванчик и, несмотря на все пережитые волнения, мгновенно заснул.
