Навстречу всадникам вышел бодренький аккуратный старичок.
– Здравствуйте, господа хорошие! – приветствовал он гостей. – Здорово ли добрались?
– Здорово, хозяин, здорово! – ответил за всех Саенко, перехватив инициативу у офицеров. – А что, отец, не нальешь ли военным страдателям студеной водицы напиться? А то с утра не емши, так что кишка кишке песню поет.
– Заходите, господа хорошие, и водицы вам налью, и медку свежего с хлебцем…
Всадники спешились и прошли вслед за хозяином в небольшую чистую горницу, в которой сразу стало от них тесно и шумно.
– Скажи-ка, милейший, – обратился к хозяину полковник Азаров, – часто ли к тебе гости заглядывают?
– Ась? – переспросил хозяин, удивленно взглянув на офицера.
– Господин полковник спрашивают, – снова вступил в разговор Саенко, – не озоруют ли тут какие. Может, зеленые безобразят, может, от Махна люди?
– Никаких зеленых я не видел, – проговорил пасечник подозрительно честным голосом, глядя в глаза Саенко прозрачными, светлыми глазами Божьего человека, – а ежели зайдет какой прохожий человек, так я ему, как и вам, водицы налью да медком угощу. Документов у него не спрашиваю.
– Ну-ну, – неопределенно проворчал Саенко.
– Никого, значит, не ждешь… – медленно проговорил Борис. – Ну ладно, тогда мы у тебя погостим. Только уж не обижайся, старик: ежели кого увидим неподходящего, то уж не взыщи.
Старик промолчал, только кинул на Бориса взгляд исподлобья. На столе появился каравай свежего пшеничного хлеба и глечик с медом. Старик протер чистой тряпицей стол и рассыпал по нему деревянные ложки по количеству гостей. Появились также на столе глиняные кружки и две кринки с молоком. Уселись за стол, оставив во дворе одного казака да пленного Василия. Только полковник Азаров сидел в стороне, молча глядя в крошечное оконце, и думал.
– Ты, старик, один, что ли, живешь? – с набитым ртом проговорил Саенко. – Хозяйки у тебя нету?
– Хозяйка померла годков пять назад, – спокойно ответил старик. – Молодуху мне заводить не к лицу, годы уж не те, что я с ней делать-то буду? А пчелки, они покоя требуют, баб вообще не любят. К пчелкам-то с чистой душой нужно подходить, тогда они и не тронут. А от баб этих только грех один…
– И никто не приходит из деревни-то? – настаивал Саенко.
Старик ничего не ответил и вышел.
– Врет он все, ваше благородие, – вполголоса заговорил Саенко, наклонившись к Борису. – Корову, конечно, самому можно подоить, да и с пчелами обычно мужик управляется, но вот что касается такой хлеб испечь… Нет, точно к нему тут гости наведываются, он – медку, ему – хлебушка.
