Родилась дочка, через три месяца я забеременела опять, чем впервые привлекла к себе внимание хозяйской половины квартиры. Через пару месяцев нас со Степой позвали на совещание к хозяину в кабинет, где его родители указали Степе на его социальную безответственность, заключающуюся в росте безотцовщины в стране, это был как бы намек на то, что нам пора узаконить наши отношения. И в качестве будущего свадебного подарка обещали ключи от нашей будущей квартиры, которую они решили купить, чтобы избежать хлопот с разрастающимся семейством, их квартира хотя и была большая, но шумы из нашей комнаты все же разносились по всему дому, к тому же увеличивалось и количество претендентов на ванную и туалет. Я была на седьмом небе от счастья, так как уже давно не заводила разговор о браке, чтобы не спугнуть философа в нежной душе моего мужа, с родителями же спорить в этой семье было не принято - те, кто спорили, уже давно покинули квартиру и даже отказались от потенциального наследства, но обрели независимость. Конфуцианец Степа почитал предков и готов был пожертвовать собой для их спокойствия.
После рождения второй дочки и печати в паспорте я почувствовала себя гораздо увереннее. Во-первых, теперь перед зарубежными командировками свекра я приносила ему список необходимых мне и девочкам вещей. Раньше за счет его командировочных пополнялась научная библиотека и делались другие глупости для его коллектива авторов. Один раз я просто взбесилась, когда увидела, что из очередной Англии была привезена бронзовая статуэтка ворона, которую даже в таком миниатюрном виде практически невозможно было оторвать от столешницы в кабинете академика. “Он мне напоминает о бренности бытия!” - ханжески возводил глаза к небу Николай Николаевич-первый. А мне эта чертова птица напоминала о том, что если денег в семье было некуда девать, значит, надо было делиться. Свекор, как ни странно, довольно быстро освоился со всеми нашими размерами и вкусами, я больше не страдала, разглядывая зарубежные каталоги мод. Появилось и еще одно изменение в моем состоянии: организм больше не хотел рожать, а хотел все время и разнообразно заниматься сексом. Как назло, Степу не хватало на мои запросы. У меня начались постоянные головные боли и неврозы. Потом все вроде бы как-то устаканилось, мы больше не выясняли отношений по поводу того, почему мне сегодня “опять хочется”, пока я не обнаружила у него тетрадку, в которой он записывал все мои дни цикла и галочками на тех числах, когда надо было меня удовлетворять, и с минусами на днях наиболее вероятного оплодотворения. Я его чуть не убила: я ему отдавалась по любви, а он надо мной научные эксперименты ставил: когда дать, когда взять. Я так кричала, что напугала детей, а он никак не мог взять в толк, почему нельзя рассчитывать заранее дни удовольствий, которые он почему-то считал днями наибольших выбросов гормонов в кровь.
