Я не знала, что мне делать со своим “интересным” положением, режиссер натравил на меня молодую жену, которая с другими обманутыми Джульеттами устроила мне “темную” с вырыванием волос. Безобразную сцену прекратили наши мальчики-студийцы, которые под угрозами вытащили меня из кучи с вырванным клоком волос, подбитым глазом и сломанным каблуком. Я поняла, что побоище было срежиссированно по тому же принципу, что и “Звери в яме”, - меня хотели съесть, и им это удалось, студию я оставила, да и зачем она была мне сейчас нужна? Ромео Монтекки превратился в Волка, и, хотя ноги, грудь и руки оставались теми же, роза больше не пахла розой, от бывшего Ромео теперь разило лесной псиной. Я ему тоже нужна была не как хорошенькая малолетка с конкретным именем и фамилией и даже не как Джульетта - этого ему и дома от жены выше крыши хватало, я была не я, а некая неизвестная мне Ширли Макклейн. Как я узнала, эта Ширли - американская актриса, известная где угодно, только не у нас. Популярная в своей тусовке, она стала любовницей одного нашего режиссера, которого какое-то время содержала и пропихивала в Голливуд, преумножая традицию, заложенную Айседорой Дункан и продолженную Мариной Влади, хотя материал у бедняжки Ширли был пожиже, чем у этих первопроходок. У нашего же бедолаги из заводского клуба не было связей доползти до Голливуда, так что заместительницей Ширли служила я, тоже, как и он, бесполезная по своей сути - каков поп, таков и приход. Занимаясь со мной сексом, он, как мог, продолжал свое соревнование с блатным гением, как бы наставляя рога этому небожителю из советской элиты, в мечтах представляя меня своей музой. Вот и все про Ширли-Мырли.
Что мне было делать дальше? Вспомнила, что Джульетта от любви пыталась травиться, потом зарезалась. Я достала какие-то бабкины лекарства, выпила их все залпом, а потом выпрыгнула из окна, попала на ветви дерева и шмякнулась на газон. Мой прыжок спас мне жизнь. Дома бы меня никто до вечера не нашел, а так летунью заметили, и “скорая” пришла вовремя. В больнице мне сделали промывание, заодно произошел выкидыш, к этому добавились множественные переломы рук и ног, смещение позвонков. После долгого лечения в травматологии меня поместили долечиваться в психушку. Это был поворотный пункт в моей судьбе.
Как сильно повлиял Шекспир на простую девочку из пролетарской семьи, я уже рассказала. Шекспир был моей школой, психушка дала первое высшее образование. С какими людьми я там познакомилась! Какие судьбы! Какие интеллекты! Конечно, попадались и простые унылые алкоголички, но их можно было не замечать, они срастались со стенами, с полом, были мебелью, утильсырьем заведения. А настоящие пациенты были другие: диссидентки, поэтессы, художницы, дочери высшей советской элиты, жены дипломатов и совершенно чудные спасенные потомки царской семьи, непризнанные родственники звезд эстрады и кино, инопланетяне. Там я впервые познакомилась с поэтами Серебряного века, с религиозной философией начала века, с идеями Блаватской и Тунгусским метеоритом и даже заинтересовалась политикой.
