Я был очень популярен, вошел в моду. В начале третьего тысячелетия в Москве было модно одеваться у Юдашкина, заказывать свои портреты в обнаженном виде с нимфами и другими неоклассическими бл…ми у Никоса Сафонова, ставить свой бюст в мраморе или бронзе в своем “родовом поместье” - при жизни - или завещать свою посмертную маску и слепок кисти в посмертном жесте распальцовки работы Церетели в назидание братве и безутешной вдове, а также посещать лекции по философии в Замоскворечном филиале гарвардской школы бизнеса у Светлова Николая Николаевича. Ксюша Собчак прислала мне удостоверение “почетного куршевельца”, хотя я сроду там не был, да и вообще на горных лыжах никогда не стоял. Было ли мне по-интеллигентски стыдно за эту суету, ощущал ли я себя не в своей тарелке от такого внимания, скажем так, “не самых достойных членов общества”? Нет, я ощущал себя просветителем всея Руси, переводчиком Гаспаровым, взявшимся за тяжкий труд перевода для моих нестандартных слушателей понятий распальцовочной фени на язык культуры, мировой философской мысли. И что было плохого в том, что мне не надо было вынужденно бомжевать, как одному из Диогенов (я имею в виду того, который в бочке жил), или тратить свое время на полировку линз, как это делал Спиноза, или искать своего спонсора Энгельса?
И вот теперь представьте себе мой новый состав студентов. Очкарики-диссиденты обоих полов; девочки-куколки, которые перешли со мной из московских университетов в их западные аналоги, но только “столичного разлива” - со своими телохранителями; элитные представители шоу-бизнеса, желающие отличаться от Верки Сердючки, Филиппа Киркорова и Наташи Королевой, тоже с телохранителями; и бизнесмены-бандиты - чисто конкретно со своими. С бандитов, шоуменов и шоувуменов, а также с родителей и покровителей куколок мы брали деньги по полной катушке плюс налог на бесплатное обучение очкариков. После того, как некоторые из телохранителей перестали дремать и со скуки подключились к учебному процессу, стали тянуть руки и подавать голос на семинарах, мы стали брать деньги и за них, правда, по льготному тарифу, учитывая опасность профессии и непродолжительный срок жизни. Я был счастлив, обеспечен бандитами лучше, чем сдающим позиции Соросом, мурлыкал от удовольствия и ставил перед своими орлами и орлицами высокие учебные планки, коль скоро они мечтали стать докторами философии. Правда, как правило, после диплома они подходили ко мне и просили за деньги написать за них пару диссертаций, но я отказывался: денег мне уже хватало, а времени на науку оставалось все меньше и меньше. Гендерные исследования вообще пришлось задвинуть по причине отсутствия объекта изучения, нынешняя моя подруга жизни для этого не подходила, она была мне скорее товарищем по занятиям философией.
