Сержант замолчал и закашлялся, словно поперхнувшись собственным криком, а может ему в горло попала дождевая вода. Ливень стал таким плотным, что за его серой пеленой Любезноу было едва видно.
– Проваливайте, – прохрипел он наконец. – Убирайтесь отсюда. Бегите, посчитайте сколько вам осталось до дембеля. Марш! Идите к черту, я сказал!…
Они молча повиновались.
Парень, любивший гонять голубей, держал их в голубятне через несколько дворов от домика миссис Перн в лондонском предместье Уилсдене. Бригг, который снимал у миссис Перн комнатку в мансарде под самой крышей, мог наблюдать за ними прямо из окна. Ему нравилось смотреть, как эти белые птицы вырываются на свободу и взмывают над крышами домов и фабричными трубами, возносимые на головокружительную высоту потоками раскаленного воздуха от охладителей электростанции.
Летом, особенно по утрам, когда воздух бывал еще чист и прозрачен, голубиные эскадрильи поднимались ввысь ровным парадным строем, крылом к крылу, прикасались клювами к хрустально-звенящему бледно-голубому небу, а потом круто пикировали вниз или опускались широкими уверенными кругами. Но и когда утреннее небо бывало ненастным и темным, они взмывали к нему так же стремительно и бесстрашно, сверкая на фоне серых туч белым как бумага оперением.
Бригг снимал комнату у миссис Перн в течение двух лет. Вставать ему приходилось в тот же час, когда хозяин выпускал голубей на свободу, и он видел их почти каждый день. Дом миссис Перн был трехэтажным и довольно пыльным, к тому же в нем было полным-полно лестниц и запертых посудных шкафов. Соседнюю с Бриггом комнату занимал старый одинокий Мик, который по ночам громко пел об ирландском приморском городке со странным названием Слито и швырял пустые бутылки на чердак через потолочный люк, по странной прихоти архитектора расположенный прямо над его кроватью. Одно время Бригг даже пытался считать раздающиеся в ночи гулкие удары и твердо знал, что на чердаке, среди темноты и клочьев старой паутины, покоится по меньшей мере сто семьдесят одна пустая бутылка.
С Джоан Бригг был знаком всего лишь осень, зиму и начало весны. Иногда он жалел, что они так и не провели вместе ни одного лета, чтобы можно было поваляться на травке под кустом. Зато по воскресеньям они часто садились в автобус и отправлялись к подножьям Чилтерн Хиллс, чтобы провести вместе половину выходного.
Как-то в конце февраля они поднялись по склону одного из холмов и прошли по гребню к старой изгороди, у которой был такой вид, словно она умерла, не выдержав зимней стужи. Верхняя перекладина была отломана, средняя тоже едва держалась, но нижняя уцелела, и они сели на нее, держась за руки и разглядывая светлые холмистые дали.
