Девственники в хаки - Лесли Томас

Посвящается моей жене Морин с уверениями, что почти ничего подобного со мной не происходило.

С 1948 по 1952 год в Малайе банды партизан-коммунистов отвлекали на себя почти всю британскую армию. Некоторые англичане были хорошими солдатами, а некоторые – нет.

В пять тридцать утра в окно караульного помещения проникло уже достаточно света, чтобы Бригг смог разглядеть свои башмаки. Башмаки были там, где он оставил их вчера – у него на ногах. Бригг лежал на койке, и торчащие вверх мыски башмаков напоминали два накренившихся друг к другу надгробия. Ноги в башмаках взмокли, но за ночь пот остыл и неприятно холодил кожу. Бригг зябко пошевелил пальцами.

– Терпеть не могу холодной обуви, – пожаловался он второму караульному Таскеру, который, присев у дренажной канавы, тайком курил в кулак. – Чувствуешь себя так, словно ты уже умер!

С этими словами Бригг скатился с койки и направился к дверям.

– Так согрейся, – предложил Таскер. – Сгоняй на кухню за чайком.

– Я как раз собирался. – Бригг подхватил ведро и вышел.

Снаружи было полутемно. В этот час в деревне просыпались собаки и, вторя петухам, будили крестьян, заставляя их очнуться от снов и ночных кошмаров. Силуэты двух высоких пальм над казармой, ясно видимые на фоне светлеющего неба, напоминали мохнатых пауков, насаженных на вязальные спицы. Сверчки стихли, да и жабы в пруду орали уже не с прежним надрывом.

Приближался день.

Перед самым рассветом снова прошел дождь, и вода все еще оставалась на поверхности земли, ожидая, пока ее выжжет жаркое солнце.

Проходя по дороге, Бригг слегка наподдал носком ботинка звякнувшее ведро. Отчасти он сделал это просто так, отчасти (как он сам объяснил себе) ради часового-гуркхи [1], стоявшего у ворот кухонного блока. Говорили, что этот парень не колеблясь выхватывает свой кривой кукри, если кто-то бесшумно приближается к посту перед рассветом. А ребята в казарме утверждали: раз кукри покинул ножны, он обязательно должен напиться крови. Для гуркхов это был вопрос чести.

«Стоит как следует подумать, – рассудил про себя Бригг, – как сразу начинаешь понимать: есть в этом что-то от здорового армейского безумия». В самом деле, кому могло прийти в голову держать у ворот кухни в Сингапуре целого гуркху – да еще такого, у которого руки чешутся пустить в ход оружие? Что он здесь делает, в конце концов? Может, он должен помешать партизанам украсть компот или отравить мясной фарш?