Кроме того, что г-н Редигер ничем не выдается, не имеет за собой ни подвигов, ни военного авторитета, за ним есть то отрицательное качество, что он иностранец. Как финский швед, он вдвойне человек нерусский, ибо у него в соблазнительной близости есть свое особое отечество, особая конституция, особое кресло в гельсингфорском сенате. Более чем вероятно, что г-н Редигер не мечтает об этом кресле: держать в руках армию великой империи заманчивее, чем быть сенатором игрушечного финляндского "государства", - но надо же вникнуть в наши народные интересы. Нельзя держать иностранцев на государственной службе, если это люди небольшого таланта. У больших людей есть внутренний могущественный, неодолимый импульс - призвание. Оно толкает человека на работу, тиранически заставляет доводить работу до совершенства. Остерман [15], Миних [16], Екатерина II были иностранцами, но они чуждой им России служили с превосходным рвением и успехом. Возможно, конечно, что они и любили Россию (в особенности что касается Екатерины, здесь выросшей). Талант привязывается к работе, как к родине своего духа. Спрашивается, есть ли тот же двигатель у посредственных или даже не слишком даровитых иностранцев? Конечно, нет. Они остаются посредственными тружениками, их энергия не может не подавляться постоянным сознанием, что они чужие в стране. Я совершенно понимаю обрусевших инородцев - те еще сойдут за русских. Но можно ли допустить, чтобы немец, считающий себя немцем, поляк, считающий себя поляком, швед, считающий себя шведом, служили русскому национальному и государственному делу с тем же чувством ответственности и жалости за свою землю, как коренные русские? Извините, я этого психологически не допускаю. Самые порядочные, самые добросовестные немцы, поляки, шведы, евреи, если они не враждебны к России, все же не могут не чувствовать себя равнодушными к ней. Представьте себя на службе в Германии, или в Швеции, или в Польше. Неужели вы искренно служили бы этим странам, сознавая, что искренняя служба соседям идет во вред вашей собственной народности? У нас когда-то это понимали, теперь перестали понимать. Прежде понимали, что отдавать жизнь свою можно лишь за нечто священное - за "веру, царя и отечество", а не за оклад и чин. В службе государственной опирались на собственный дух народный, на национальное чувство. Теперь же во все ведомства открыли настежь двери именно для тех национальностей, которые наиболее нам враждебны. Показалось бы странным внедрение каких-нибудь португальцев, испанцев, итальянцев в нашем военном или дипломатическом ведомстве. Но открыли широкий доступ не названным сравнительно безвредным народностям, с которыми мы никогда не воевали, а тевтонам, полякам, шведам, с которыми мы вели тысячелетние войны и ненависть которых к России в иных случаях объяснима лишь наследственной враждой. Говорю: в иных случаях, совершенно допуская исключения, даже блестящие исключения. Но правило, вечное правило, установленное природой, то, что враги суть враги, что чужие люди суть чужие люди и предпочесть их равнодушие своей собственной народной заинтересованности - огромная, прямо гибельная ошибка.
