В одной венской дискуссии он вскоре после того высказал следующее: «Когда вы спрашиваете, откуда являлось вытеснение, то получаете ответ: от культуры. Когда же вы затем спрашиваете: откуда явилась культура?, то вам отвечают: от вытеснения. Вы видите, таким образом, что дело тут в игре слов». Маленькая искра остроумия, с которой Adlег раскрыл искусство защиты своего «нервного характера», была бы вполне достаточна, чтобы указать ему выход из этого предательского аргумента. Тут скрывается только тот смысл, что культура покоится на результатах вытеснений прежних поколений и что каждому новому поколению приходится оберегать культуру, совершая те же самые вытеснения. Я слышал о ребенке, который считал себя одураченным и стал кричать только потому, что на вопрос: «Откуда берутся яйца?» – получил ответ: «От кур». На дальнейший вопрос: «Откуда берутся куры?» – получил ответ: «Из яиц». И все же тут не было игры словами, а ребенку говорили правду.
Также жалко и бессодержательно все, что Adler высказал о сновидении, этом пробном камне психоанализа. Сновидение было для него сначала поворотом с мужской на женскую линию, что означает не что иное, как переложение учения об осуществлении желаний в сновидении на язык «мужского протеста». Позднее он находит сущность сновидения в том, что посредством сновидения человек в бессознательном состоянии делает для себя возможным то, что сознательно запрещается. Также приоритет смешивания сновидения со скрытыми мыслями, на котором покоится его понимание «проспективной тенденции» (предвидения), надо приписать Adler'y. Meder в этом отношении последовал за ним. При этом стараются не замечать того, что всякое толкование сновидения, явное содержание которого вообще недоступно пониманию, основывается на применении того самого толкования сновидений, предпосылки и выводы которого оспаривают. Сопротивление, по Adler'y, служит больному для того, чтобы он мог упорствовать на своем перед врачом. Конечно, это верно; но ведь это совершенно то же, что сказать: «Оно служит сопротивлению». Но откуда это сопротивление возникает, и каким образом получается, что больной может пользоваться его проявлениями в своих целях, об этом, как о безразличном для «Я» явлении, не дают никаких пояснений. Не принимаются во внимание ни детали механизма симптомов и феноменов, ни вообще обоснование разнообразия картин болезни и болезненных проявлений, так как все служит одинаково мужскому протесту, самоутверждению личности. Система готова, она получилась благодаря своеобразному перетолковыванию; но зато и не дала ни одного нового наблюдения. Я думаю, мне удалось показать, что система Adler'a не имеет ничего общего с психоанализом.
