Обычно скромный и застенчивый Карлуша усидчиво корпел над аэродинамическими расчётами, – ведь чистой физикой мы не занимались. Когда кто-либо подходил к его маленькому столику, стоявшему в углу расчетной бригады, он неизменно вставал и охотно, с улыбкой отвечал на вопросы. Так шло неделю, месяц, как вдруг на него нападала хандра, приступ отчаяния с чисто мадьярским бешенством. В черной косоворотке, таких же брюках и в огромных арестантских ботинках, зажав лицо руками, безостановочно ходил он по коридору, а когда звенел звонок, бежал в спальню и, не раздеваясь, бросался на кровать. Наутро это проходило, и с виноватой улыбкой он погружался в логарифмы. Причину Карлушиных вспышек мы узнали позднее: на воле осталась жена с двумя маленькими детьми. Венгерка, не знавшая русского языка, неприспособленная к нашей действительности, она, по мнению Карла, должна была погибнуть.
То, что творилось, Карлуша понять не мог, был уверен, что Сталин договорился с Гитлером, что в стране фашизм и что всех нас хлопнут.
Весной 1944 года он, Крутков и Румер исчезли. В 1950 году все разъяснилось: их отвезли в атомную шарагу около Сухуми. Когда бомбу благополучно взорвали около Семипалатинска, их освободили. Два Сцилларда, идя довольно замысловатыми путями, пришли к одной и той же проблеме. Воистину, «пути Твои неисповедимы, о Господи!»
Остается сказать, что семью Карла поддержали: маленького Мишу взяла к себе жена проф. Бонина, его сестру – родственники другого заключенного, а жене помогали наши семьи. Последнее и самое радостное – переносчиками информации были наши вольнонаёмные сотрудники, фамилии которых мы пока не откроем. Уж не знаю, чему мы больше радовались (хотя это звучит достаточно цинично) – тому, что разыскали его близких, или тому, что легко и незаметно обманули жандармов. По слухам, сперва Ракоши, а затем Кадар вознесли Карлушу на пьедестал, и он теперь академик. Обрел ли ты душевный покой, наш милый Карлуша?
Термен, автор Терменвокса и прочих электромузыкальных кунштюков. Неуёмная наша пресса раззвонила о нём на весь мир!
Был продемонстрирован Сталину и обласкан этим авторитетом в своё время запретившим «Катерину Измайлову» и 8-ю симфонию Шостаковича. Послали на гастроли в Европу, вернуться не пожелал. Уехал в США, женился на красавице креолке. Рахманинов и Стоковский изобретений его не оценили, бизнес пошел на убыль. Термен «прозрел и понял», попросился домой. Разрешили, приехал, принес в дар правительству все свои инструменты. Презент не оценили, после чего он попал на Колыму. Креолка пошла там по рукам администраторов и исчезла. Его привезли в ЦКБ-29, где он у Мясищева работал по оборудованию самолета 102. Умер в Омске(?).
