Распаду сопротивлялась основная масса наших инженеров, талантливых и добросовестных тружеников, тех, кому государство, действительно, злостно недоплачивало, тех, над кем безнаказанно и всласть издевалась подцензурная советская юмористика, выставляя лентяями и дармоедами. Я не идеализирую своих собратьев-специалистов. Мы не были ни дисси- дентами, ни провидцами. Как все, были встроены в ту систему. Как у всех, у нас была в ней своя функция. И свелась наша функция к тому, что мы на несколько лишних десятилетий продлили агонию.
Выше мы показали: одной только системы ученых степеней с пожизнен- ной оплатой хватило бы для того, чтобы постепенно все обрушилось. Но она функционировала не сама по себе. Ее сравнительно медленное разла- гающее действие ускоряли факторы, уже откровенно губительные. Систе- ма, в которой реальный результат (научное открытие, изобретение, тех- ническое решение) подменялся формальным (ученая степень, должность), а достижение формального результата означало допуск к кормушке и даже приобретение некоторой доли власти (за тем и другим правители всегда надзирали с особой бдительностью), - такая система оказывалась иде- альной для бюрократического и полицейского контроля, да, собственно, и была для него создана.
Математик А.М.Вершик в статье "Наука и тоталитаризм" ("Звезда, N8, 1998) называет ситуацию, сложившуюся в 70-х - 80-х годах в фундамен- тальной, академической науке, "кадровым террором":
"Все уровни подготовки и работы научных кадров, - пишет
он, - прием в университеты, аспирантуру, защита диссерта-
ций, прием на работу, присуждение степеней и званий, поезд-
ки за рубеж, контакты с мировой наукой - были под жесточай-
шим контролем власти (т.е. сросшихся друг с другом партий-
ных и гэбэшных органов). В сталинские времена были еще воз-
можны - по личному соизволению Сталина - назначения явно
(или внешне) неортодоксальных, например, беспартийных, но
весьма компетентных специалистов на важные научные посты
(вплоть до президента Академии Наук). В брежневские времена
и такого быть не могло: анкетные критерии стали почти един ственными".
Политика была прежде всего антисемитской, но отнюдь не только ан- тисемитской. Режим старался отбраковывать всех, в ком обнаруживалась или хотя бы подозревалась неуправляемость, - то есть, таланты, неза- висимо от их "пятого пункта". Система анкет и характеристик (открытых и закрытых, сохраняемых в тайне от того, на кого они составляются) вела к моральному разложению научных коллективов, потому что ее можно было использовать в борьбе с оппонентом, претендентом на должность и т.д.
