Марина впервые видела Адьку-Адлера взволнованным.
- Ну так и не надо. Не в словах же дело!
- Да?..
Он встал, отошел к книжным полкам, провел пальцами по корешкам.
- Столько слов… Дос-то-евс-кий… Кто это?
- Писатель, - стараясь не выглядеть слишком удивленной, ответила Марина.
- Лермонтов?
- Поэт.
Адька-Адлер открыл книгу.
- Почему такие короткие строчки?
- Это же стихи!
- Почему их так печатают?
- Адька! К тебе же учителя ходили! Ты что - литературу не учил?
- Я не помню… Я не помню, чтобы мне это показывали.
- С тобой что-то не так, - зная, что этого говорить нельзя, все же произнесла Марина. - Адька! Сядь и расскажи все с самого начала! Про твой дом! Про учителей! Про маму и папу! Мы вместе разберемся, слышишь? Ты же сам понимаешь - с тобой что-то не так!
- Мне нельзя волноваться, - глядя в пол, не своим, а чьим-то тупым голосом выговорил Адька-Адлер. - Мне нельзя волноваться, мне нельзя волноваться, мне нельзя волноваться…
И Марина увидела, как на его глазах выступили слезы.
А потом он просто-напросто сбежал. Не сказав больше ни единого слова.
***
Вишняков озадачил секретаршу, и через день имел сведения о рыжей Алке и о Клопе. Сведения примитивные, элементарные, то, что можно узнать по телефону. Алка, естественно, осталась старой девой, родители умерли, оказывается, она была очень поздним ребенком. Работала в какой-то конторе непонятно кем, потом и оттуда исчезла. Клоп, напротив, кое-чего добился. Даже был единожды женат. Но сейчас пребывал в разводе, а жил на даче. Городской квартиры у него больше не было.
- Дача? - переспросил Вишняков. - Ну, Наталья, ты даешь! Это он, наверно, землянку выкопал! Или шалаш из сена навалил, как Ленин в Разливе!
И в самом деле - какие, на фиг, дачи в Матрюховке?! Умирающая деревня - вот что это такое, более безнадежного места не сыскать. Вишнякову предлагали купить там землю - этак с полторы Бельгии, он поездил по району и наотрез отказался. В эту истощенную монокультурой под названием свекла землю сперва нужно миллиарды вложить - и то еще неизвестно, через сколько десятилетий начнется отдача.
Наталья умела хохотать. Вишняков искренне любил свою секретаршу, такую отзывчивую на шутки. И Наталья его любила - за постоянное благодушие и снисходительность, хотя бывали дни, когда он зверел, и понятие "рабочее время" отменялось - все свободное от короткого сна время у сотрудников было рабочим. Но и за эти авралы его тоже любили - Вишняков, кстати, устраивал их не столько для того, чтобы срочно сделать что-то важное, сколько ради сплочения команды и отсева обленившихся и утративших нюх людей. Кроме того, при авралах у многих прорезаются совершенно неожиданные способности - и потом человека можно использовать с большим коэффициентом полезного действия.
