– Брось его, Криска! Он тебя не стоит! А мы с тобой будем ездить на эту дачу одни! Согласись, здесь здорово! И вообще, я все сделаю, чтобы ты забыла и думать о Маслякове!
– Нет, Шурик… Я не могу. Ты прости. Я его действительно… люблю…
Камчаткина жалко улыбнулась и пошла в ту сторону, где скрылись Антон с Леной. Лихачев остался один. Он незамысловато выругался, замотал в Анину косынку тяжелый камень и забросил все это подальше в залив. Потом осторожно ступил на распухшую ногу и вскрикнул от боли. Крис обернулась, сочувственно сморщилась и вернулась к нему на помощь.
Они с большим трудом дотащились до дачи. В доме было пусто и как-то печально.
– Не хватало еще, чтобы все остальные тоже пропали, как твой братец, – буркнула уставшая Крис, плюхнувшись на табуретку в кухне. – Неужели ты и правда не знаешь, куда твои родственнички подевались?
Шурик, скривившись, помотал головой.
– Что, так больно? – забеспокоилась Камчаткина.
– Слушай, Крис, даже несмотря на то, что ты любишь Антона, помогать тебе все-таки придется мне. В комнате, где должны бы находиться Федор с Диной, есть такой шкафчик… там на верхней полке была аптечка. Поищи в ней эластичный бинт. Он был в прозрачной упаковке с красной этикеткой.
Камчаткина выпорхнула из кухни, а Шурик состроил такую зверскую рожу, будто хотел кому-то очень сильно ею досадить. Крис вернулась с бинтом и принялась за перевязку.
– Какая идиллия! Ты только посмотри, Ленусь! Мы опять явились не вовремя! – раздался голос Маслякова. – Пошли, что ли, еще погуляем!
– Никуда я больше не пойду! – сердито ответила Третьякова, а Шурик, морщась от боли, сказал:
– Дурак ты, Масляков, как я погляжу.
– Не дурнее остальных!
– Дурнее! Она тебя любит.
– Кто? – Антон принял самую независимую позу, но пальцы выдавали его волнение, нервно теребя полуоторванный карман.
– Она. Крис.
– Ага! Как же! Свежо преданьице…
– Ну я же говорю – дурак! – повторил Лихачев.
– И я то же самое тебе скажу, – произнесла Камчаткина, закончив бинтовать.
– Естественно! – дурашливо развел руки в стороны Масляков. – Разве ты можешь сказать мне что-нибудь другое?!
– Могу и другое! И скажу… – Крис немного помолчала, будто собираясь с силами, и произнесла тихо, но так убедительно, что никто не мог ей не поверить: – Я люблю тебя, Антон…
Лицо Маслякова дрогнуло, и рот как-то некрасиво съехал в сторону. Он зачем-то начал очень сосредоточенно отрывать висящий на нитках карман. Крис подошла к нему, одним движением сорвала с его груди ненужный уже цветной лоскуток и потащила молодого человека из кухни в комнату девушек.
