Он почувствовал, что его академическая репутация всего за несколько часов поникла и увяла и теперь скорее всего представляла собой весьма постыдное зрелище. Ни у Броди, ни у Тулафейла не было возможности высказаться, и к воскресенью и тот, и другой перестали разговаривать с Грегори. До Грегори дошел слух, что Стэнли Тулафейл где-то в кулуарах сказал, что при всем уважении к капитану Куку студентам факультета следовало бы избить Грегори до смерти за наглую попытку строить из себя божество.
Ситуация до крайности осложнялась тем, что со студенткой, задавшей вопрос, очаровательной, хотя и немного мрачноватой шри-ланкийкой по имени Кэтрин, у Грегори был довольно бурный роман. Позже, в более интимной обстановке, он спросил ее, почему она не раскритиковала его плакат раньше, до начала конференции.
– Я не обязана, – заявила ему Кэтрин, – объяснять очевидности невежественным белым.
– Но ведь это чудовищно несправедливо, – запротестовал Грегори – ее слова были чувствительным уколом его тщеславию.
– Все вы, мужчины, одинаковые, – сказала Кэтрин. – Вы думаете, что если трахаетесь с темнокожей девушкой, то становитесь немножко темнее, с вашей белой кожи стирается глянец превосходства. Так, словно вы получаете отпущение давнего греха. Кук тоже полагал, что понимает аборигенов, и закончил свои дни на вертеле.
В довершение всего предполагаемая невеста Грегори, блестящий адвокат и воинственная феминистка – по характеру и профессиональным качествам она была самым проницательным человеком из всех известных Грегори, – сразу же заподозрила неладное, как только Кэтрин поднялась со стула, даже до того, как она открыла рот, чтобы задать вопрос. Прошло всего несколько часов – и подозрение сделалось всеобщим достоянием. На следующий день какой-то остряк присвоил конференции новое название: «Капитан Кук, вождь, Грег Эйк и его возлюбленная». А уже через несколько дней дипломники и аспиранты Грегори перестали искать с ним встреч, коллеги вдруг стали «забывать» о том, что он не поставлен в известность о времени проведения заседаний кафедры, и никому больше не требовалась его санкция на принятие важных организационных решений.
В течение нескольких месяцев после пресловутой конференции Грегори просыпался в холодном поту от кошмара, в котором его поджаривали живьем, словно свинью, при этом один конец вертела держала Кэтрин, а второй – адвокатесса. А великий английский путешественник стоял рядом и поливал Грегори специями из бутылочки. На капитане была морская военная форма и фартук с надписью большими черными буквами «Поцелуй кока Кука!»
