Случ-Мильча – Доколька, Хотетская гребля
Среди черных еловых лап прыскали рябиновые огоньки. По синему плыли белые облака. Немилосердно жарило солнце. Тряский ход телеги смягчало сено, устилавшее дно, и Гайли качалась в нем, как в душной колыбели, бездумно глядя в небо. Разлаписто посвистывали в проплывающих дебрях синицы, отзывалась сойка-пересмешнца, деловито трещали сороки, стукотали в тон конскому топу дятлы, разделывая шишки в своих кузницах. Выглядывала из хвои бусинками-глазами любопытная белка. Лес жил своей жизнью. Ему не было дела до проезжающих мимо людей. Изредка переводя ленивый взгляд на обтянутую серой свиткой спину молодого возницы, размышляла Гайли про то, что поведала ей знахарка Афимья. Выходило одно из двух: либо кто-то, может, сам Гивойтос – Ужиный Король, предугадав ход событий, зная, что Гайли-гонец не справится сама, подстелил ей в деревеньке Случ-Мильча пресловутую соломку в виде чаровного[14], сваренного на папоротнике зелья. Либо соломка эта была подстелена вообще везде, где Гайли могла появиться: по всей Лейтаве, Ливонии и даже Балткревии. Предупредительно и ласково. Только вот зачем? Чем таким особым славна девушка-гонец, чтобы столь ее оберегать? Не тем же, что когда-то умирала на руках Гивойтоса от страшной хвори, в конце-концов забравшей ее память? Даже с той стороны могилы охранял Ужиный Король, почему? А предвидеть любой извив Узора не по силам было даже Гивойтосу. Тем более что Гайли выбили из Узора насильно. Тогда второе. Вся разорванная захватчиками страна обманчиво мягко стелется у ног…
Глубоко погрузившись в мысли, Гайли не сразу, но все же заметила, как натужно ведет себя ее молодой провожатый. Всей спиной выражая страх, он то поторапливал флегматичного гнедого коника, то испуганно отпускал поводья и замирал, поводя и дергая белой головой.
– Что такое, Ян?
– П-пан-на… разв-ве не ч-чует?
Гайли вынырнула из ленивого омута, села, прислушиваясь к лесу и к дороге. Подковы цокали по деревянным, обомшелым плашкам очередной гребли[15]. Гребля была разбитая, между деревяшками плескала вода. Кривоватое чернолесье вокруг молчало. Это насторожило Гайли, но не испугало – гонцы редко чего-то боятся на своей земле. Непонятный страх парня скорее раздражал. Хотя Гайли должна была бы испытывать к нему благодарность: что нашел ее на могилках и к знахарке отнес.
Коник трюхал все так же мирно – по счастью, ему не передался испуг возницы.
– Мы скоро приедем, Ян?
