Встретив Аниту, он просто сказал:
– Извини меня.
– Мне все равно. – Она попыталась пройти мимо него.
– Я не Ян Росс. Я Джон Флетчер.
– Сделав это сообщение в такой неожиданной и резкой форме, Флетчер надеялся, что таким способом сумеет возбудить в ней интерес, но Анита осталась совершенно спокойной.
– Отлично. Кем бы ты ни стал, перемена пойдет тебе только на пользу.
– Мне надо поговорить с тобой.
– Зато мне, незачем с тобой разговаривать.
– Анита, пожалуйста…
Хотя Анита совершенно не удивилась, когда он объявил, что является Джоном Флетчером, его последние слова, казалось, сильно ее поразили. Возможно, Росс впервые в жизни сказал слово «пожалуйста».
– Мне нужно пойти на эту лекцию, – уже не так холодно сказала Анита.
– Тогда давай поговорим после этой лекции.
– Может быть…
Этого было достаточно. Флетчер отступил на шаг назад, чем еще больше удивил Аниту.
Флетчер был смущен. Он полностью контролировал Росса, тот даже не разговаривал с ним. Кроме того, Флетчер прятал от Росса свои самые сокровенные мысли.
И все же он говорил и вел себя не как Росс, и не как Флетчер.
Поскольку ему не надо было идти на лекцию, он зашел к своему преподавателю французского. Мистер Стин не преминул ему несколько раз напомнить, что он должен был сделать это еще вчера.
– Садитесь, Росс, – сказал Стин. По сравнению с ним, Анита вела себя, как нежная подружка. – Я прочитал вашу работу. Я прочитал ее несколько раз. Французский хорош. Содержание – дерьмо.
Он мрачно посмотрел на Росса, который удобно устроился на кресле в его кабинете.
– Прежде, чем вы ответите мне в своей обычной наглой манере, – продолжал Стин, – хочу предупредить вас, что как только вы это сделаете, я вынужден буду поставить вопрос о вашем поведении перед деканатом университета. Я хочу поговорить с вами, Росс, и надеюсь, что на этот раз вы меня выслушаете.
– Конечно, я выслушаю вас, сэр.
Стин помахал сочинением Росса в воздухе.
– В вашем творении содержатся тонко завуалированные намеки на извращенные отношения между Директором и Деканом, которые представлены в виде двух Бретонских крестьян. Вы совершили бессмысленно злое дело – ваше сочинение никому не сможет доставить удовольствие, но зато вызовет возмущение и отвращение у всех, кто окажется способным понять его – а вы, Росс, прекрасно знали, что уж я-то наверняка разберусь в ваших писаниях. Вы прекрасно понимаете, что использование этого документа против вас доставит множество неприятных минут тем, о ком вы в нем упоминаете, в то время как вы будете настаивать на своей полной невиновности и утверждать, что за вашими сочинениями не стоит никаких намеков.
