Взор Дона упал на новую бочку с вином, выкатываемую парой орков на площадь, и тут его озарила идея:
Конечно, они что-то добавили в вино! Но что? Что-то, что заставляет их симпатизировать оркам? Нет, этого быть не может. Не может зелье, даже самое размагическое, внушать человеку идеи! Значит, это зелье делает людей более легковерными, принимающими на веру всякий бред! Вот староста и внушал им всякую чушь, но они услышали другую точку зрения — и опомнились. Значит, всё зависит от победы в нашем споре!
— Вот видите — эльфы к вам относятся так же, как вы к младшим братьям! — голос Дона разнёсся над толпой. — Они считают людей очень возвышенными и неземными созданиями, да будет вам известно!
Да, то-то староста застыл — нечем крыть. Каждому приятно выглядеть хоть в чьих-то глазах возвышенным и неземным — даже распоследнему нищему. И ни у кого не повернётся язык сказать гадость в ответ на такое отношение!
— Эльфы убивали людей! — завопил староста, вновь начав двигаться.
— Да? А вот представьте — к вам в дом ворвутся некие существа и начнут рубить топорами мебель — как вы с ними поступите?
— Убьём! Зарежем! — закричали люди на площади.
— Вот так и эльфы поступают с теми, кто не желает вести себя, — Дон повысил голос, — ПО-ЧЕЛОВЕЧЕСКИ!
— Это были наши лучшие люди! Которые не побоялись бороться с эльфийской оккупацией! Которые шли на смерть под стрелами, ради того, чтобы…
— Чтобы осквернить цветущую поляну и выцарапать на вековых деревьях неприличные слова, а уж если им попадётся эльфийский подросток…
— Это проявление свободы!
— Это проявление хамства, — устало сказал Дон, — Знаю, видел я эти проявления этой вашей свободы — в том виде, как её понимают прислужники орков. Я долго есть не мог после взгляда на эти следы "свободы"! — с неожиданной яростью выкрикнул Дон. — И ещё… Я после этого очень жалел, что эльфы убили виновников этих бесчинств…
— Этих героев! — пискнул староста. Дон обратил на него внимания не больше, чем на пустое место, оглядел примолкших людей и продолжил:
— Жаль, что эльфы их убили. Иначе — я бы сам их убил. Обязательно убил бы. Такие — жить не должны. Они — не люди.
Воспоминания захлестнули с головой. Нужно не поддаваться им, собраться! И почему староста опять застыл, как изваяние? Даже бровью не шевельнёт, как каменный…
Дон прикрыл глаза, отвернув в сторону голову — и боковым зрением заметил тень, висящую над старостой. Словно только над ним сгустилась туча, и он выглядел каким-то тусклым, потемневшим… сумеречным. Дон всмотрелся пристальнее — и едва не вскрикнул. Над площадью парила Птица, неведомым образом совмещавшая черноту с полупрозрачностью. И от неё тянулись чёрные потоки падавшей сажи, которые покрывали всю площадь и людей на ней. Львиная доля потока доставалась старосте, отчего тот казался воплощением абсолютного мрака. И последняя деталь, испугавшая Дона больше всего — от Птицы тянулась багровая нить, уходящая в укромный уголок площади. В котором, ограждённый тройным кольцом орков, плёл свои заклинания Старший Шаман.
