– Вишь ты как! – бормотал он. – И причина рядом, а не видна.
– Оно, Кузьма Николаич, рядом-то рядом, да вроде как и за горизонтом. Галябы тоже рядом, а из Шуралы не видать.
– Да уж ловок, ловок! Как, говоришь, его звали?
Присев на мягкий стул, он взял чашку, над которой вился парок. Поскольку другого стула не было, Татьяна уселась на пустой ящик, поставив его на попа, однако положение его было неустойчиво, и она ерзала, ища равновесие.
– Да что же это я, кочан капустный?! – подхватился участковый. – Хозяйку с места согнал!
– Да сидите ж вы! – долго умоляла Ичешкина, но на ящике в конце концов устроился Кузьма Николаевич.
– Я говорю, как звать-то? – переспросил он. – Электрика.
– Да я и не помню, – растерялась она.
– Как же так? Не назвался, что ли?
– Назывался как-то… Сама спрашивала… Да ведь всего раза два-три видела. Такой с виду симпатичный, молодой…
– В красной рубашоночке?
– Вы все-таки скажите, Кузьма Николаич, отчего всегда шутите?
– Оттого что Ларя никогда не шутит. Должно же быть в природе равновесие. Вспомни, как звали, а то придется Калмыкову звонить.
– Кажется, Юрой. – Она подняла глаза к потолку, затем сказала утвердительно. – Да, Юрой, теперь вспомнила.
– А по фамилии?
– А это уж вам точно надо у Калмыкова спросить. Фамилию он не говорил. Да и с какой стати?
– Как же ты его вызывала розетку-то ставить?
– Да не вызывала я, – оправдывалась Ишечкина. – Сам явился. Они все одинаковы, эти электрики. Борьке накачка была насчет приборов, этому накачку пожарники из райцентра сделали, велели проводку обследовать. А мне-то что? Обследуй.
– До этого ты его видела?
– Видела. С ребятами заходил.
– С какими ребятами?
– Из общежития все. Он ведь там жил.
– Откуда знаешь?
– Да что я, Кузьма Николаич, совсем без соображения?
– Поделись соображениями, – сказал он, дуя на край чашки.
– Ну, так если все они гурьбой ввалились, общежитские, – втолковывала Ишечкина, – тогда что еще думать? Я вижу, человек новый, сама и спросила, помню: надолго, мол, к нам? Он говорит, не думаю. Я тогда и говорю: ну вот, все вы так. Приехали, денежку заколотили, девчонке мозги запудрили – и до свиданьица. А то, говорю, оставайтесь, невесту подыщем с домком да усадебкой, для такого симпатичного самую красивую не пожалеем…
Кузьма Николаевич поставил чашку и даже руками всплеснул, приговаривая:
– Ой-ёй-ёй! Ну и ну!
– Что это вы, Кузьма Николаич? – встревожилась Татьяна.
– Да все то же. Значит, ты его приветила? А он что на невесту-то?
