Кузьма слушал и приглядывался к ловким, поистине золотым рукам приятеля, если что не понимал, спрашивал, и Витя охотно делился секретами, унаследованными от отца, деда и прадеда. Так они сложили печь сначала у себя, потом в соседнем блиндаже, потом еще и еще. Затем пришли интенданты и повара, поклонились: выручайте, ребята! На камбузе печь горит сутками, а повара из фуфаек не вылезают.
Ухитрились не разбирая старую сложить новую печь и на камбузе; повара теперь хоть и выбегали свежего воздуху глотнуть, зато время у них появилось свободное, да и отоспались.
Дошло наконец дело и до бани.
Да, баня появилась еще до того, как немцы десант сбросили…
– Ох! – вздохнула Ишечкина. – Во рту пересохло от всех этих напастей. Давайте чаю поставлю?
– Ставь.
– А пить-то будете?
– Пожалуй…
– Тогда подвиньтесь, я чайник достану из тумбочки.
– Достань, – сказал он, отступая. – Зачем в тумбочке держишь?
– Борька Замилов тут приходил, спрашивал, нет ли каких нагревательных приборов. Если, говорит, есть, то вмиг розетку сниму: накачку из района давали, кроме освещения, мол, ничего не положено.
Кузьма Николаевич взглянул на розетку, что была над столом, и удивленно спросил:
– Когда снять грозился? Он ее будто вчера поставил, провод новенький. С телефонным сравнить – небо и земля.
– Это не он ставил, это до него электрик был.
– Давно? – невинно поинтересовался Кузьма Николаевич.
– Весной. Еще снег лежал.
– Ну-ка, Тань, поподробней!
Ишечкина выронила взятый уже из тумбочки чайник, остатки воды выплеснулись на дощатый пол, и Буграев припомнил, как утром у Вали из рук выпрыгнула крышка. Медленно поднимаясь и столь же медленно оборачиваясь к Буграеву, Ишечкина прошептала побелевшими губами:
– Кузьма Николаич!.. Что же я вас столько томлю?!
– Вот-вот! – проговорил он так, как если бы сказал «ну, мать, наконец-то!». – И я все думаю: отчего это при исправном двигателе пропеллер наш не тянет, вхолостую крутится? Оказывается, шаг не тот.
– Какой шаг, Кузьма Николаич?
– Шаг винта называется, Таня. Есть такое в самолете приспособление. Неправильно поставишь – хоть весь бак с горючим выжги, а не взлетишь.
Ишечкина сходила к Замиловым, набрала воды, поставила чайник. Спираль у чайника была самодельная, зверская: он сразу зашумел и начал вскипать на глазах. Татьяна достала из тумбочки две чашки, бросила в них по кубику сахара, из пакета сыпанула заварки и залила кипятком.
Буграев присоединил проводки, завинтил крышку, послушал гудение в трубке и положил ее на аппарат.
