– Я не люблю ресторанов, – сдержанно ответила на это Даша. – Я вообще человек не слишком открытый. Шумные компании не для меня.
– Ну так не пойдем в ресторан! – согласился Чеков. – Пойдем куда-нибудь еще – на природу, например. А то можно съездить куда-нибудь. Например, в Турцию на недельку. Как ты насчет Турции?
Делая это хвастливое заявление, Чеков внезапно вспомнил, что у него нет документов, и никто его за границу не выпустит, и закончил упавшим голосом:
– В общем, все будет хорошо. Уже скоро. Наверняка я завтра тебе позвоню и чем-нибудь обрадую. Вот тогда и отпразднуем, ладно? Только вино я сам выбирать буду, договорились?
Он пытался говорить прежним шутливым тоном, но Даша шутку не приняла, сухо попрощалась и ушла. Чеков выкурил в одиночестве сигарету, выпил полный стакан дрянного вина и тоже ушел – звонить.
Решетников ждал его звонка. Он был деловит и конкретен, как обычно.
– Значит, такая ситуация, Володя, – сказал он. – Тут у нас с твоим жилищем возникли кое-какие вопросы. Чтобы не затягивать, давай утрясем их прямо сегодня. Нет, если, конечно, у тебя нет такого желания, то ты можешь это дело отложить, но должен предупредить, что завтра и послезавтра меня не будет – так что рассчитывай вот на такие сроки...
– Да нет, я, конечно, готов сегодня, – буркнул Чеков. – А что за вопросы такие? Я вроде тебе все рассказал?
Нельзя сказать, что его обрадовало заявление Решетникова. Наоборот, он был здорово расстроен. В этом заявлении чувствовался какой-то подвох. «Сбить цену хочет, гад! – тоскливо подумал Чеков. – Пронюхал, что я от Костюкова скрываюсь, и теперь за глотку берет».
– Вопросы такие, специальные... – уклончиво сказал Решетников. – По телефону нет смысла об этом говорить. Так ты что надумал?
– Говорю же, согласен!
– Тогда подгребай к Андроньевской площади – я тебя там буду ждать. Увидишь, где белая «БМВ» стоит – туда и иди.
Чеков поспешил к метро. Настроение у него совсем испортилось. Неожиданное предложение Решетникова таило в себе какую-то новую неприятность, относительно которой Чеков мог только строить предположения, одно другого тревожнее. Одно он понимал точно – гладко затея его уже не осуществится. Решетников затеял какую-то комбинацию, в которой Чекову отводилась роль козла отпущения. «Кинет меня, как тогда, – тоскливо думал он, глядя в черноту вагонного окна. – Все пенки ему, а мне опять начинать все сначала! Ну, ничего, не вечно же мне эта невезуха. Придет время, и я на всех вас отыграюсь. Вы еще вспомните Чекова!»
