Это дело не выходит у него из головы. Как бы ничтожна ни была убитая женщина, он должен найти у нее письма, обличающие очередного Дрейфуса. Но вы же знаете, таких людей тысячи – простые добрые обыватели, которые во всех преступлениях всегда готовы обвинить еврея.
Ано кивнул.
– Знаю. Однако когда антисемитизмом заражен следователь полиции – это очень неприятно. Пойдемте.
На полпути от ворот к вилле дорога разветвлялась, и на другой тропе они увидели молодого крепыша в узких черных брюках.
– Это шофер? – спросил Ано. – Мне нужно с ним поговорить.
Комиссар подозвал шофера.
– Серветаз, отвечайте на все вопросы этого мосье.
– Конечно, мосье комиссар, – откликнулся шофер. Вид у него был озабоченный, но отвечал он охотно и без малейших признаков страха.
– Как давно вы служите у мадам Довре? – спросил Ано.
– Четыре месяца, мосье. Я привез ее из Парижа в Экс.
– И поскольку ваши родители живут поблизости отсюда в Шамбери, вы решили воспользоваться возможностью их навестить?
– Да, мосье.
– Когда вы попросили хозяйку отпустить вас?
– В субботу, мосье.
– Вы просили выходной именно на вчерашний день, на вторник?
– Нет, мосье; я просто попросил отпустить меня на день, когда это будет удобно мадам.
– Так. Когда мадам Довре сказала вам, что вы можете поехать к родителям во вторник?
Серветаз колебался. Вид у него стал несчастный. Он неохотно ответил:
– Мосье, это не мадам Довре сказала.
– Не мадам Довре! Тогда кто же? – резко спросил Ано.
Серветаз переводил взгляд с одного мрачного лица на другое; наконец он ответил:
– Мадемуазель Селия.
– О, – протянул Ано. – Мадемуазель Селия. Когда именно она вам это сказала?
– Утром в понедельник, мосье. Я мыл машину. Она вошла в гараж с цветами, которые срезала в саду, и сказала: «Я была права, Анри. У мадам доброе сердце. Можете ехать завтра поездом, который выходит из Экса в час пятнадцать и приходит в Шамбери в два девять».
Ано насторожился.
– «Я была права, Анри» – это ее точные слова? И «У мадам доброе сердце». Ну же, ну, говорите! – Он предупреждающе поднял вверх палец. – Но будьте внимательны, Серветаз.
– Это ее подлинные слова, мосье.
– «Я была права, Анри. У мадам доброе сердце»?
– Да, мосье.
– Значит, мадемуазель Селия отпустила вас в Шамбери, – сказал Ано, пристально глядя на шофера. Серветаз смущался все больше. Вдруг голос Ано грозно зазвенел: – Вы в чем-то неуверены! Начнем с начала. Говорите правду, Серветаз!
– Мосье, я говорю правду… И действительно, мне не хотелось вам говорить. Потому что утром слышал, о чем люди кругом толкуют… Не знаю, что и думать. Мадемуазель Селия всегда была такая добрая и внимательная… Но это правда, – продолжал он с отчаянием. – Да, это мадемуазель Селия надоумила меня попросить денек для поездки в Шамбери.
